Нина Милн - Жду тебя у алтаря

Лицо Стефана казалось бесстрастным, хотя Холли подметила, как крепко стиснуты его зубы и как напряжено тело.

– Да, это мелочь, – сказал он бесцветным голосом, и Холли охватило чувство огромной утраты при мысли, что она больше никогда не обнимет Стефана, не проснется рядом с ним, они не будут гулять рука об руку…

Боль в сердце усилилась. Холли изо всех сил пыталась сохранить остатки гордости. Главное, чтобы Стефан не узнал, что она его любит.

Стефан поднял взгляд на Фредерика, а затем снова попытался сосредоточиться на цифрах в отчетах, которыми был завален стол. За последние несколько дней работы над совместным проектом братья обнаружили, что их убеждения и стремления во многом схожи, в том числе желание помочь людям, пострадавшим от стихии.

Несмотря на важность лежащих перед ним документов, Стефану трудно было сосредоточиться на работе, потому что образ Холли все время стоял перед его глазами.

Стефан пытался убедить себя, что не должен так скучать по ней. Но ему хотелось говорить с ней, слышать ее смех, видеть, как она заправляет за ухо непослушную прядь, ощущать тепло ее тела рядом с собой в постели.

Фредерик закрыл свой ноутбук.

– Думаю, на сегодня можно закончить. – Помолчав, он добавил: – Как чувствует себя Томас Романо?

– Он в порядке, – буркнул Стефан.

Несколько дней назад Холли перебралась в Иль-Боскетто-ди-Соле. Чтобы объяснить для всех ее внезапный отъезд, пришлось сослаться на то, что здоровье ее отца ухудшилось.

– Суниты сегодня вечером не будет во дворце. Не желаешь заглянуть в гости? Попьем пива, пообщаешься с Амилом. Он будет рад.

Представив, что придется возвращаться в гостиничный номер, который теперь кажется таким пустым без Холли, Стефан сказал:

– Я не против.

– Вот и отлично!

Двадцать минут спустя братья вошли в детскую, и Амил бросился в распахнутые ему навстречу объятия отца.

– Папа!

Стефан невольно почувствовал зависть, чему сам удивился.

Фредерик поблагодарил няню Амила и отпустил ее, а затем улыбнулся сыну:

– Сегодня тебе поможет искупаться дядя Стефан.

Мальчик просиял от радости, и сердце Стефана сжалось.

Вскоре уже Амил весело плескался в ванне, а Стефан с закатанными по локоть рукавами рубашки сидел рядом на полу.

Амил попросил:

– Дядя Стефан, спой мне песенку про утят!

– Но я не знаю такой.

В дверях ванной комнаты появился Фредерик и заявил:

– Знаешь! Мы с Элоизой пели ее тебе, когда ты, тогда еще совсем маленький, принимал ванну.

Он начал напевать мотив, и внезапно эта незамысловатая мелодия всплыла в памяти. Стефан вспомнил себя, сидящего в воде и мыльной пене, играющего с резиновым утенком, а еще свою мать и Фредерика, напевающих: «Пошли купаться как-то раз пять маленьких утят…»

После того как Амил вдоволь наигрался в ванной, Фредерик уложил его в постель, а Стефан почитал ему перед сном книжку.

Когда мальчик уснул, братья отправились на кухню. Фредерик разогрел запеканку и налил два стакана красного вина. Затем, сев напротив Стефана, он спросил:

– Мы можем поговорить?

– Конечно.

– Я знаю о сделке, которую ты заключил с Маркусом. Я не стал возражать, потому что понимал, что иначе ты откажешься принять свои земли обратно, хотя я и так с радостью бы их тебе вернул. Они твои по праву.

Стефан покачал головой:

– Я бы хотел вернуть то, что отнял у меня отец, но не желаю быть никому обязанным.

– Мы ведь братья. Если бы ты принял от меня обратно свои земли, то не был бы мне ничем обязан. Это не дало бы мне власть над тобой. Ведь именно это тебя пугает, да? Боишься, что я над тобой обрету какую-то власть. Или Холли?

Стефан застыл:

– Она тут ни при чем.

– Вы заключили с ней сделку – соглашение о браке по расчету. Но затем, я думаю, эта женщина стала тебе дорога. Может, ты даже полюбил ее.

– Конечно нет! – запаниковал Стефан. – Я не способен на любовь!

Фредерик улыбнулся.

– Иногда любовь не оставляет нам выбора, братец.

– Всегда есть выбор.

Вот, например, он ведь решил расстаться с Холли, пока не стало слишком поздно, чтобы искоренить любовь, уже закравшуюся в его сердце… Любовь?! Он любит Холли?..

Фредерик подался вперед и серьезным тоном произнес:

– Это, возможно, не мое дело, но ты мой брат. Я любил твою мать и любил тебя. Но, когда Элоиза ушла, и тебе отец разрешал видеться с ней, а мне нет, я разозлился на тебя, позволил отцу поссорить нас. Я уже давно должен был попросить у тебя прощения за то, что в ответственный момент повел себя нерешительно. Может, пришла пора забыть старые обиды?