Карен Уайт: Девушка с Легар-стрит [litres]

Джек скрестил руки на груди и с самодовольным выражением лица откинулся на спинку стула.

– Или же на подушке рядом с тобой… я угадал?

– Ну, хорошо, – сказала я, со стуком ставя чашку на стол. – Он больше нигде не желает спать, понятно? Стоило оставить его в кухне, как он тотчас начинал скулить, и когда я принесла его в свою комнату, он сел рядом с кроватью и всю ночь смотрел на меня, пока я не положила его рядом с собой. Спать на моей подушке – это целиком и полностью его идея. – Я отодвинула от себя чашку. – Но это вовсе не значит, что я его люблю и все такое прочее. Просто он показался таким… Одиноким.

Поставив локти на стол, Джек подался вперед:

– Может, мне тоже стоит притвориться, что я одинок, и посмотреть на тебя грустными щенячьими глазами. Вдруг из этого что-то получится?

Я пристально посмотрела на него, стараясь подавить предательское волнение в области живота.

– В конечном итоге ты оказался бы в ящике на кухне.

Я отодвинула пустую тарелку и сделала знак официантке.

Джек улыбнулся и покачал головой:

– Знаешь, в один прекрасный день эти калории начнут прилипать к тебе, и ты, как и все мы, простые смертные, будешь вынуждена следить за тем, что ты ешь.

Я пожала плечами:

– Ничего не могу поделать с собой. Это наследственное. Моя бабушка по материнской линии до самой своей смерти была стройной, как тростинка, однако ела она, как полузащитник из футбольной команды.

– И твоя мать тоже?

Наши взгляды встретились, и я увидела, что он больше не улыбается.

– Откуда мне это знать? Я не видела ее больше тридцати лет.

Что не вполне соответствовало истине. Я пару раз случайно видела знаменитое сопрано – певицу Джинетт Приоло, – но только по телевизору, держа в руке пульт дистанционного управления и перещелкивая каналы. Помнится, я не смогла быстро перескочить на другой канал с канала Пи-би-эс, по которому шла какая-та постановка Метрополитен-операˆ. Но истина заключалась в том, что моя мать оставалась такой же стройной и красивой, какой она была, когда без оглядки бросила свою семилетнюю дочь.

Темнота, которая витала надо мной все утро, внезапно опустилась и на наш угловой столик, загородив собой свет, как будто кто-то щелкнул выключателем. К горлу тотчас подкатил комок тошноты, волосы на затылке встали дыбом. Я в панике посмотрела на Джека – интересно, заметил ли он что-то? Но нет, его взгляд был устремлен куда-то через мое плечо, и он, похоже, ничего не замечал.

– Кстати, ты очень похожа на нее. – Взгляд Джека вновь переместился на мое лицо, и тревога в его глазах тотчас сменилась раскаянием.

– О боже, Джек, как ты мог! – Я привстала из-за столика, но он взял меня за руку.

– Мелани, она сказала, что это вопрос жизни или смерти, ты же избегаешь встреч с ней и не отвечаешь на ее телефонные звонки. Ей просто не к кому было больше обратиться.

Я огляделась по сторонам, в поисках другого выхода, кроме той двери, через которую вошла. Интересно, подумала я, удастся ли мне выбежать через кухню прежде, чем меня кто-нибудь заметит? Но тут мне на плечо легла чья-то маленькая рука в перчатке. Меня тотчас ослепила вспышка света, как будто кто-то отдернул от окна штору, впуская внутрь солнечный день. Тьма мгновенно рассеялась. Легонько сжав мое плечо, она отпустила руку, но свет остался. Я же продолжала гадать, слышала ли я на самом деле в тот момент, когда тьма исчезла, вздох и шепот, или же это было лишь плодом моего воображении.

Я посмотрела в лицо женщины, которая когда-то была для меня целым миром. Тогда я была слишком мала, чтобы понимать превратности человеческой натуры и то, что не всегда хочется называть кого-то мамой.

– Привет, Мелли, – сказала она приятным, мелодичным голосом. Голос этот преследовал меня в моих грезах долгие годы, пока я не подросла в достаточной степени, чтобы убедить себя, что мне больше нет необходимости его слышать.

Я поморщилась, услышав ласковое имя, которое она когда-то дала мне, – имя, которым я никому не позволяла меня называть, пока не встретила Джека. Тот упорно называл меня Мелли независимо от того, нравится мне это или нет.

Я повернулась к Джеку, и моя ярость легко обернулась против него.

– Ты ведь все это подстроил, верно? Ты знал, что я не хочу ее видеть или разговаривать с ней, но ты все равно это подстроил. Как ты посмел? Кто дал тебе право влезать без спросу в чужие дела? Мало того, что это не имеет к тебе никакого отношения, я не желаю иметь с этим ничего общего, о чем не раз тебе говорила. – Я на секунду умолкла, чтобы перевести дух. Я демонстративно игнорировала присутствие матери – для меня это был единственный способ сохранить некое подобие спокойствия. – Я не желаю видеть тебя. Никогда.