Надежда Волгина - Секретарша

— Максим, — пробормотала Полина и развернулась к нему лицом, оставаясь в кольце его рук.

Она заглянула ему в глаза и поняла все без слов. Сейчас он хотел ее, и она желала его не меньше, не в силах скрыть этого.

Полина открыла было рот, чтобы сказать, что тоже соскучилась, но он не дал ей этого сделать, резко склонившись к ее лицу и прошептав в самые губы.

— Тише. Ничего не говори. Просто позволь поцеловать тебя, иначе я рискую умереть на месте.

Поцелуй был долгим и глубоким. Максим словно пил из нее энергию, щедро делясь своей. И ничего менять Полина не хотела, целиком отдавшись во власть эмоций.

— Я люблю тебя, — признался он, не выпуская ее из объятий, заставляя уткнуться ему в грудь, чтобы судорожно вдыхать его запах. — И мне плевать, что ты моя секретарша! Я люблю тебя как ненормальный, одержимый. И эти два дня показались мне адом.

Он замолчал, а у Полины все никак не получалось справиться с дыханием и сердцебиением, что зашкалили от первой его фразы.

Так вот она какая — любовь? Ты до конца не осознаешь, что любишь, пока не становится почти что поздно. И тогда на этой тонкой грани тебя прорывает, и осознание накатывает настолько мощной волной, что нужно умудриться еще не захлебнуться в ней.

— Я тоже тебя люблю, — не осталась в долгу Полина. Она бы просто не смогла промолчать, поняв простую истину, потому что всегда говорила правду.

— И когда ты это поняла?

— Только что.

— Я раньше… И все это время сходил с ума, боялся потерять тебя.

Полина хотела ответить, что не потерял бы, но передумала. Все случилось именно так и тогда, когда и должно было случиться. Вмешалась сама судьба, уравновесив их шансы. Кто знает, как бы она отреагировала, признайся он ей раньше. Но он сделал это сейчас, когда она отчетливо поняла, что любит его.

Максим

— Здравствуйте, Антон Генрихович! — протянул Максим руку мужчине, что поднялся из-за стола для приветствия. — Извините за небольшое опоздание. Спешил как мог, но пробки… — крепко пожал он жилистую руку уже немолодого, но одетого с иголочки и даже франтоватого мужчины.

— Не страшно, дорогой мой! Я тут пока винца продегустировал, — кивнул он на широкий бокал с остатками бордовой жидкости. — Знают толк в вине в этом ресторане, должен вам сказать.

Максим не просто так для встречи выбрал самый дорогой, даже помпезный, ресторан. Про тонкого ценителя живописи ему Кирилл много рассказал интересного. Антон Генрихович не относился к ценителям красоты в простоте. Его интересовала красота исключительно в дорогой оправе.

— Заинтриговали вы меня, батенька, — первым заговорил Антон Генрихович, когда они сделали заказ. — Почему именно Стас Ковальски? Чем вас привлекают его работы?

Вопрос был задан прямо и конкретный, на который и отвечать следовало так же. А потому Максим сказал, глядя прямо в глаза собеседнику:

— Этот художник интересует меня по личным причинам, которые я не хотел бы сейчас озвучивать. А от вас я жду правдивой информации о нем. Так ли он талантлив, к примеру, на что намекают масштабы предстоящей выставки?

Настала очередь ценителя искусства думать, жуя зубочистку. Потом он медленно пил вино, смакуя каждый глоток и коварно поглядывая на Максима. Тот сидел и терпеливо ждал, когда же собеседник начнет говорить.

— Правду, значит, хотите? Ну что ж, вы ее получите, — решительно поставил Антон Генрихович бокал на стол и удобно облокотился на край стола. — Тенденция сейчас такова, голубчик, что картины пишут все кому не лень, малюют одним словом пачками, а пробиваются единицы. И вот Стас Ковальски один из пробивных везунчиков.

— Он настолько талантлив? — уточнил Максим.

— Он настолько пробивной, — скривился ценитель. — Без мыла влезет… ну вы меня поняли. Проныра, одним словом, у которого везде и все схвачено.

— А как же его картины?

— Откровенная мазня! — махнул рукой Антон Генрихович. — Мазня, какой кругом пруд пруди. Настоящие же жемчужины прячутся в своих раковинах на глубоком морском дне и ждут, когда отчаянный ныряльщик достанет их и явит свету. Скромность — украшение таланта. Но увы, в наше время, эта же скромность художнику только мешает.

Эк загнул! Можно было бы посмеяться, если бы ситуация не показалась Максиму настолько печальной, даже удручающей.

Но одно он для себя выяснил прямо сейчас, что Альфонс — бездарь, мнящая себя гением, а по сути идущая по головам более талантливых художников. Уже за это только он был благодарен собеседнику.