Айя Субботина: Фокус

— Ну хорошо, а то я начал думать, что напряг тебя обременительной ношей.

— Андрей, не нужно так…

— Вот сейчас как раз очень даже нужно, потому что по итогу нашего разговора ты либо раз и навсегда выбросишь всю дурь из головы, либо я отойду в сторону и разрешу тебе уйти. И, поверь, мне будет хреново, но жалеть я не стану, потому что твой уход будет означать, что я снова ошибся и выбрал не ту женщину.

На этом этапе даже мне нужна пауза, и к чести своей, Йори не пытается разрушить пит-стоп случайными словами. Она просто сосредоточенно ждет.

— Я сложный человек, выдумщица, меня уже не переделать, не согнуть и даже не прогнуть. То же самое можно сказать и о тебе: ты тоже полноценная личность со своим характером, привычками и поведением. До сегодняшнего дня я был уверен, что наши недостатки подходят друг другу: ты — спокойная и мягкая, я — не романтичный мужик. В моей голове мы с тобой сложились, как пазл — идеально. Мне и в голову не могло прийти, что ты настолько… в сущности, еще маленькая и неуверенная в себе девочка. И даже после нашего разговора, после того как я сказал, что хочу, чтобы ты носила мою фамилию, — я усмехаюсь и Йори неуверенно улыбается в ответ, — ты можешь вот так запросто снова сбежать, даже не попытавшись спросить: «Андрей, сукин ты сын, что происходит?» Я хоть раз давал повод думать, что бегу от сложных разговоров и не готов идти на компромисс?

— Никогда, — соглашается она.

— Тогда объясни мне, светлая головушка, что мне с тобой делать? Потому что, прости, даже если ты мне просто пипец, как нравишься, даже если я теряю от тебя голову и правда хочу жениться без всяких условностей, я больше не буду тебя останавливать и не побегу за тобой. У меня дочь на руках, я, прости, заебался быть спартанцем. Мне нужна женщина, которой я и дальше смогу доверять: свое маленькое сердце и себя самого. Потому что в браке, маленькая, будет всякое: и обиды, и недопонимание, и ревность. Ты будешь совершать глупости, я буду косячить. И я должен быть уверен, что моя женщина не побежит паковать вещи, как только у нас случиться разлад. А если что-то не поймет или чего-то испугается, то придется с этим ко мне, и мы спокойно поговорим.

— Это правда вот так выглядит со стороны? — Выдумщица выглядит совсем потерянной.

— Это выглядит примерно, как позвать в гости родителей, чтобы познакомить их с будущей женой, а потом на глазах матери увидеть скандал на пустом месте. Мало приятного, как ты понимаешь.

— Я испугалась. Я подумала, что… — Она шмыгает носом. — Что не нужна тебе. И что ты захочешь избавиться от обузы.

— Ты имеешь право на подозрения, хоть я их и не заслужил. Но ты не имеешь права на постоянные побеги. Не в моей жизни, маленькая, прости. Ты нужна мне. Очень сильно. Но я, кажется, ни хрена не нужен тебе. Наверное, потому что мудак и циник, и засранец.

После того, как я замолкаю, меду нами снова виснет тяжелая пауза. Такая длинная, что за время молчания я понимаю, как жестко говорил. Мог бы мягче, спокойнее и не так категорично. Но, блин, я правда так устал от женских… фокусов, что сейчас говорил даже не со своей выдумщицей, а со всеми, кто был до нее и кто сделал меня вот таким черствым куском говна.

— Ты мне нужен, — всхлипывая, дрожащим голосом говорит Йори. И уже она пятится от меня, когда пытаюсь порывисто подойти к ней и просто обнять. Не хочу видеть ее слез. Не хочу даже слышать, как она плачет, тем более вот так сходу осознавая, что их причина — я сам, человек, который обещал ее оберегать и защищать. — Ты нужнее всех на свете. Но…

Почему всегда должно быть какое-то «но»?

Стоп, Андрей, но ведь и ты сам без него не обошелся.

— Я не уверена, что человек, который мне нужен и человек, который смотрит на меня и не видит — один и тот же Андрей. Не уверена, тот ли это Фенек, которому я отдала бы все, не задумываясь, до последнего, что у меня есть. Потому что тебя… прости, я не знаю.

Она вроде не говорит ничего такого. Просто спокойно, с мокрыми дорожками на щеках, говорит мне: «Пошел ты на хуй». Гоорит как-то спокойно, без обреченности, которая бывает у женщин, устраивающих показательные сцены прощаний, в душе надеясь, что мужик прогнется и побежит ее останавливать. Моя выдумщица говорит так, словно ей плевать — пойду я за ней или нет, будем ли «мы» существовать после этого разговора или так и останемся случайными знакомыми, которые случайно пересеклись — и разбежались в разные стороны, вычеркнув друг друга легкой рукой и без сожаления.