Джина Шэй - Штучка [СИ]

Но империя не утолится столь малыми муками, империя наносит свой контрольный удар…

— Татьяна, будьте любезны…

У девчонки глаза полезли на лоб. Да, Егор частенько ее вызывает, чтобы прорешать примеры, она это любит, у нее это получается, это дает некий бонус в карму на экзамене, так почему, собственно, нет?

Нет, потому что ее штучка создает сложности? Локалова, кажется, понимает масштаб своей катастрофы, уже когда выходит к доске. И ноги вполне заметно подгибаются, и пальцы в панике теребят подол юбки, и губа прикушена.

— Ну давай, беги, — взглядом советует ей Егор. Он бы принял это как капитуляцию и отдал бы ей пульт сразу после лекции, завернутый в ее же курсовик. Но нет, это ж надо проиграть, а Татьяна проигрывать совершенно не любит. Молчит. Берет в руки мел.

Егор диктует ей уравнение функции, девушка послушно его записывает. Даже на носочки встает, чтоб до верха доски дотянуться. Удивлен ли Егор, что сбоку, из-под чуть приподнявшейся юбки чуть мелькает кружевная темная резинка чулка?

Вот ведь маленькая дрянь, а! Все продумала, чтобы вывести его из себя. К своему неудовольствию, на это Егор все-таки ощущает реакцию. И кровь к паху приливает, и глаза торопливо обшаривают аудиторию, чтобы отловить — не дай бог, кто тоже заметил. Это ж для него зрелище!

Нет. Пацаны из «шайки» уже сами вовсю страдают над функцией, шепотом торгуются за форму преобразования, которую к ней применить, а троечники, позевывая, гипнотизируют кто доску, кто потолок, кто телефончик, кто спину впередисидящего. Какие им там мелькающие на краткий миг чулки, а?

Егор чувствует себя успокоенным, вновь обращает внимание на Татьяну. Она не обманывает ожиданий — уже исписала верхнюю треть доски рядочками формул, вовсю сокращает функцию, приводя ее в удобоваримый вид.

— Татьяна, внимательней, вы пропустили степень…

Егор вжимает кнопку на пульте, подгадав момент, когда Татьяна вновь чуть встала на цыпочки, чтобы поправить упущенный порядок степени, и девушка аж пошатывается от неожиданности.

Егор мог только представить, каково это, когда в момент мышечного напряжения в какой-то части тела начинает что-то вибрировать, но судя по реакции Татьяны — это было сильное впечатление. Егор поймал ее возмущенный взгляд, но насмешливо улыбнулся.

«Ты сама этого захотела девочка…»

— Вам плохо, Татьяна? — ласково поинтересовался Егор. — А то вы как-то побледнели.

— Нет, все хорошо, — ой-ой, какой вызов в глазах. Палец снова вдавливает чертову кнопку, и улыбка девчонки замирает на лице. Она торопливо пишет, путает переменные, а Егор смотрит на нее с садистским удовлетворением.

На самом деле это действительно эротично. Безумно дерзко и эротично — так измываться над глупой девчонкой на виду у всех. Ей хорошо, ей безумно это все нравится — ну что ж, Егор совсем дурак, чтоб не видеть, как она прикусывает свои пересохшие губы. Ей хочется стонать, в голос, но нельзя — все же узнают.

Во власти над ней Егор находит и свое удовольствие. Ему даже интересно — может ли девчонка кончить, вот так, стоя, с вибропулей в киске. А ножки-то у Татьяны подрагивают, напрягаются со всяким нажатием, черт возьми, сложно смотреть не на них, а на доску. Пытаешься поднять взгляд, а он, как назло, спотыкается на груди, потому что кое-кто совершенно точно хотел довести своего лектора и не надел лифчика. И что теперь — а правильно, возбужденные соски торчат через тонкую ткань водолазки, как будто маленькие верхушки айсбергов. И на эти айсберги Егор очень рискует сесть бортом, как тот Титаник. Она хочет, она хочет… Сложно не думать о том, что с удовольствием задрал бы эту юбку, спустил бы с маленькой нахалки трусы, нагнул бы ее у своего же преподавательского стола и засадил бы ей так, чтоб до ору, до истошных криков, до мольб о пощаде… Чтобы она больше никогда даже не пробовала его искушать… Сложно об этом не думать, и не желать от этих мыслей удавиться. Ну Локалова, и за что она его подводит под статью?

Когда Татьяна наконец добивает пример до верного ответа, звенит звонок, сообщая о конце лекции, а Егор подозревает, что наказал-то он не совсем ее. По крайней мере ему прежде чем пойти в деканат своими двоими, придется еще минут пятнадцать посидеть в тишине и подумать о чем-нибудь совершенно не сексуальном. О термодинамике, например. Или об уборщице, Клавдии Петровне.

На перерыв Татьяна задерживается без всяких просьб, собирается медленней, чем обычно, просит Розикову ее не ждать, а потом неуверенно подходит к столу Егора. Он выкладывает пульт на столешницу.