Яна Егорова - Наследница шовинистов де Мармонтель

Доктор поговорил сам с собой. Опять, как и все. С тех самых пор, как зрение Селестины ухудшилось и ее посадили в ненавистное ею кресло-каталку. Она сидела в этом кресле, покинутая всеми. Кресло стало ее спасением от мужа. Но также оно стало наказанием в тот день, когда несчастной матери не удалось спасти дочь от погибели.

Бедная, бедная Люси! Она была так прекрасна и так наивна. Никого не слушала, порхала, словно беззаботный мотылек. Как и все де Мармонтели – Абсолон баловал Люси. Они втроем росли очень дружными. Люси, Валентин и Эврард. Сына Паскаля Селестина любила как своего, а после гибели возлюбленного, он остался для нее единственным напоминанием о чем-то светлом в ее жизни. Однако, время шло…

Дети выросли, Люси исполнилось восемнадцать. Однажды Селестина заметила, как дочь крадется по коридору в комнату Эврарда. Мать не стала мешать, но на утро обстоятельно допросила собственного ребенка – Люси призналась. Но сколько ее мать не предупреждала, Люси не слушала и не скрывала своих чувств. Спустя три месяца после восемнадцатилетия Люси – Абсолон раскрыл обман! Он выслал Эврарда из замка и вместе с сыном расправился с дочерью. Безжалостно! Ни одна слезинка не упала из его жестоких лавандовых глаз. Уже тогда, в двадцать один год, Эврард занимался вместе с Абсолоном делами обоих семейств – Валентин, в финансовом плане и как управленец, с молодых лет зарекомендовал себя бездарно. Поэтому Абсолон принял решение передать дела приемному сыну. Этим же он и воспользовался, чтобы выслать молодого де Даммартена. На два месяца он уехал для участия на лондонских выставках, а когда вернулся – дело было сделано. Люси была мертва.

Селестина де Мармонтель отчетливо помнила, как на коленях уговаривала мужа не трогать дочь. Но ей не позволили вмешаться – заперли в одной из башен и оба месяца травили наркотиками, чтобы она не поднимала шума. Подобными же наркотиками травили маленькую, наивную Люси. Ее мучали гипнозом – Абсолон узнал о том, что дочь беременна и беременна она от ненавистного рода де Даммартенов. Естественно, он не мог этого допустить. Люси должна была сделать аборт – девочка отказывалась, общими усилиями ее довели до самоубийства. В тот же день, когда Эврард вернулся из Лондона, Люси, будучи на пятом месяце беременности, выбросилась из окна. Так было сообщено полиции. Эврарду преподнесли свою правду. Мужчины умеют друг друга прощать. В их, в мужском мире, ценность не имеет лишь взрослая женщина, ставшая для них опасной в своей соблазнительности.

Вспоминая события почти шестилетней давности, Селестина бормотала молитвы. Она надеялась, что Эврард услышал ее и сделает все, чтобы защитить Лулу. Она нисколько не солгала сказав, что не сможет спокойно покинуть этот мир, пока ее дочь в опасности. Один раз на уже допустила это. Но тогда, шесть лет назад, рядом с ее маленькой Люси не было де Даммартена.

Я перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Ушел. Это слишком сентиментально для такой, как я. Потерять девственность – что здесь такого? Разве из-за этого нужно переживать? Я никогда не бегала с этим своим состоянием, держась за него, как за единственное свое достоинство. В моем родном городе с этим недугом девушки прощаются быстро и без особых размышлений. Сегодня это уже немодно. А тем более, не стоит переживать об этом человеку с такой родословной. Человеку, пусть и считающемуся внутри ненормальной семьи особенным, на самом деле рожденному из пробирки и за несколько дней потерявшему всю свою жизнь, вынужденному бороться за сомнительное будущее, которого скорее всего нет. Прогнала слезы. Нет в них никакой необходимости – некому их видеть и меня жалеть. Чертова тряпка. Об тебя только что вытерли ноги, а теперь надейся и беспомощно молись, чтобы человек, которому ты только что доверилась, хотя бы сдержал свое обещание…

И забудь! Забудь, о его внимании. Это не твое. Ты в его глазах исчадье ада, а не человек и тем более не девушка.

Минуты не прошло, как я вышла за ним на улицу – моя одежда так же легко вернулась на место, как и была снята мною каких-то двадцать минут назад. Я прошмыгнула на цыпочках мимо ресепшна и даже не попрощалась. Здесь меня уже зачислили в разряд девушек с сомнительной репутацией. Знали бы они, что сомнительнее моей репутации, на всей планете не сыщется человека. Разве… разве только Селестина. Вот, кого стоит пожалеть. Именно о ней я думала, когда садилась с машину к бесчувственному Эврарду. Он опять стал чужим. Надменным. И неразговорчивым. Только раздавал приказы.