Мария Акулова - Гранатовое зернышко [СИ]

Вот как-то так, ведя диалог с собственным агукающим ребенком, Мир иногда принимал важные деловые решения. «Что говоришь? Послать их на все четыре стороны? Я тоже так считаю. Спасибо, сын…».

Особенно потешными же они стали, когда Булат включился в эту игру куда активней. Года в четыре сам начал зазывать отца на «поговорить».

У Амины в такие моменты натурально замирало сердце от умиления. Бывало, они с Миркойстояли на кухне, поругивались от нечего делать. Не зло, без надрыва, просто для поддержания формы, а Булат подходил к старшему Бабаеву, за штанину дергал, смотрел сурово и вызывал в соседнюю комнату на «пагавалить нада».

Мир, естественно, ослушаться не рисковал. Шел на диван, сам садился, помогал Булату взобраться, штаны подтягивал, если сползли в процессе взбирания, смотрел на сына серьезно…

— Ты ее не выцитывай… Она зенсина… Она всегда плава… Даже если не плава, всьо лавноплава… Поняв?

Понять-то Мир это давно понял, но от сына услышать такую важную истину в таком раннем возрасте не ожидал. Гения растят — не иначе.

Потом-то они с Аминой смеялись над этим мужским разговором, когда Мир ей уже позже, ночью, когда Булат угомонился и спать улегся, рассказывал, о чем таком секретном они беседовали, но позволить себе пропускать вот такие моменты не могли.

Поэтому какими бы трудоголиками, карьеристами, работомазохистами не были, на сына время находили.

И друг на друга тоже. Чаще всего ночами. Прислонившись лбами, глядя друг другу в глаза, ничего не говоря или говоря так мало, но так многословно молча… Они любили смотреть в панорамное окно в своей спальне, любили изучать гранатовую картину на стене, любили сплетать пальцы, а потом сжимать один кулак на двоих.

Еще они любили любить друг друга. После разлуки длинной в день. Перед разлукой длинной в день. Вместо разлуки.

Они любили… А от любви часто рождаются прекрасные дети.

Амина все продолжала говорить, вот только мужчин своих на горизонте так и не видела… Бегут, блин. Чтоб она так бегала вокруг них, когда оба чешутся от ветрянки, или когда пальцы жгут, решив заняться высокой кулинарией. Настолько высокой, что есть ее произведения невозможно. Вот только не потому, что божественно красиво, а потому, что дико страшно за жизнь…

— Ну где вы?! — терпение кончалось. Руки чесались. Хотелось ребенка затискать. Мужа в объятьях задушить. Она ведь на целую неделю в Баку летала. В последний раз они на такой длительный срок расставались, только когда Амина с Булатом ездили в Краснодар к Краевским, а Мира не пустили дела.

Собирались на две недели, кстати, но что-то Амина к тому времени настолько одомашнилась, что совсем на пятый день истосковалась…

— Обернись… — и естественно, следить-то она следила, но в нужный момент смотрела не туда… Обернулась… И…

К ней на встречу неслись… Тут так сразу-то и не описать…

Несся сумасшедший мужик. Мужик такой родной! Такой любимый! Красивый такой! Только заросший немного… И несомненно сумасшедший — ибо с розой в зубах.

На шее у мужика на встречу к ней несся сын этого сумасшедшего любимого мужика. С пухлыми щечками! С ясными глазками! С девичьими ресничками и носиком-курносиком, как у мамы! Ну и тоже с розой в зубах… это уж как у папы…

Два джигита неслись к ней, при этом глаза их пылали, лица горели, руки были раскинуты, как у танцоров лезгинки, и сжимая по розе зубами, они умудрялись напевать ее же мотив.

Выходило так комично и так душещипательно, что Амина даже забыла о том, что планировала вычитать старшего Бабаева за опоздание.

— Мы тут, — цирк Бабаевых на выезде наконец-то оказался достаточно близко, чтобы его участников можно было разглядеть повнимательней, обнять, к сердце прижать, в бок ущипнуть… Некоторых…

А они, будучи мужчинами мудрыми… ну или продуманными… решили задобрить даму своих сердец цветами…

Первым изо рта розу достал Мирка — протянул…

— Мы ждали тебя, цветочек наш кактусный, как люди Новый год ждут ближе к концу ноября!

— Оцень здали, мамацька, — а вслед за отцом розу протянул уже и Булат…

— Две… — Амина взяла, пытаясь оставаться серьезной, перевела взгляд с роз на мужа, улыбнулась только, когда сыну воздушный поцелуй посылала…

— Третья у него… была… — Мир же указал на еще одного участника того самого цирка, который до этого момента оставался не самым заметным участником. — Людвиг… Ну что же ты?!

Людвиг был явно доволен. Даже больше — Людвиг был доволен уже потому, что родился таксой. А потом тому, что оказался в доме у странного семейства Бабаевых. Людвиг был доволен, что его любили, кормили, даже с собой в аэропорт взяли, чтобы встречать маму…