Мария Эльнорд - Демон [litres]

Моя комната находится на втором этаже, маленькая и уютная, в теплых молочных цветах. Там до сих пор хранятся мои тетрадки и изрисованные альбомы, а в воздухе витает запах акварели вперемежку с каким-то сладким и непонятным запахом этого дома. Я смотрю на свою кровать. В детстве она казалась мне огромной, а сейчас мне в нее не уместиться.

Мамина спальня – напротив моей; в ней больше света. Я любила приходить к маме в ясные дни и наблюдала, как маленькие пылинки переливаются в солнечных лучах, представляя, что это волшебная пыль.

Кидаю сумку на потертое кресло и падаю на кровать.

Год назад не стало бабушки. После этой утраты, после похорон, в маме что-то изменилось. Она замкнулась в себе и решила ненадолго уехать, оставив меня в Лос-Анджелесе доучиваться последний семестр. Предварительно она переписала бабушкино завещание на меня, чтобы у меня за душой хоть что-то имелось, так что помимо денежных сбережений мне в наследство остался и этот дом.

После школы мне предлагали стипендию во многих университетах страны, но я выбрала университет Луизианы, ведь, возможно, именно здесь мне удастся найти зацепки, касающиеся исчезновения мамы.

Я аккуратно раскладываю вещи в мамин комод и расстилаю постель. За окном уже сумерки, а дождь до сих пор не прекращается. Я подхожу к окну и смотрю на улицу – машины больше нет, видимо, туристы заблудились. Несмотря на ужасную погоду, приезжие – частые гости этого городка. У нас много музеев и парков, которые так сильно привлекают гостей. А еще здесь часто проходят музыкальные фестивали и ярмарки. Лафайет идеально подходит для спокойной, семейной жизни.

Обустроив комнату на свой лад и перекусив, я иду в душ, чтобы смыть с себя остатки дождя, попутно закидывая вещи в стирку. Дорога была очень долгой, поэтому, как только я попадаю в уютную постель и моя голова касается мягкой подушки, меня уносит в сладкий и безмятежный сон.

Дыхание держу ровнее, сохраняю средний темп, чувствуя первые покалывания в боку. Пробежка с утра – не столь давняя традиция. Она приводит мысли в порядок и позволяет отвлечься. Я люблю слушать музыку во время прогулок, а во время бега она помогает мне подобрать нужный ритм.

Забегаю в небольшой парк и перехожу на шаг, чтобы привести пульс в норму. Вдыхаю полной грудью запах свежескошенной травы, и на лице появляется легкая безмятежная улыбка. Сегодняшнее утро подарило немного солнца, что так несвойственно для приближающейся осени в этом городе.

Выхожу на небольшую поляну, залитую солнечным светом, и наслаждаюсь теплом.

Спокойствие и умиротворенность – вот, что я ожидала от переезда, и мои ожидания оправдались.

« Где бы ты ни была, что бы с тобой ни происходило, знай: дома тебя всегда ждут и любят », – говорила мне мама.

Я вспоминаю ее слова, и пелена слез застилает глаза. Радость и печаль перемешиваются в ком эмоций, и я присаживаюсь на газон, обхватив колени руками.

Меня зовут Эмилия Грин, мне восемнадцать лет, и я совсем одна. Моя бабушка умерла, мама пропала, а отца я никогда не видела. Мама говорила мне быть сильной, но с каждым днем я теряю веру.

Надеюсь, хотя бы в этом городе я смогу жить по-новому.

Минуту лирики прерывает чей-то яростный крик; я вздрагиваю и всматриваюсь в сторону звука, а затем направляюсь к источнику шума. За деревьями, рядом с многолетним развесистым дубом, появляются силуэты людей. Пышные ветви скрывают их лица.

– Сколько раз повторять: не суй свой нос в чужие дела! – слышится чей-то грубый баритон.

Я прячусь за толстым деревом и наблюдаю за происходящим: тройка незнакомцев в капюшонах окружили парня, лежащего на сырой земле и захлебывающегося собственной кровью. Его одежда тоже пропитана ею, а еще грязью и пылью. Он хрипит и что-то бубнит себе под нос, постанывая от боли. Второй парень, тот, что в черной косухе, изо всех сил пинает его ногами в живот. Нападающего я не вижу, он стоит спиной, так что мне приходится раздвинуть листву, чтобы запомнить лица бандитов. Я опускаюсь на четвереньки и ползу под кустами, отделяющими меня от хулиганов, пытаясь увидеть хоть что-то, но как только мне удается найти лучший ракурс, незнакомцы растворяются в лесной чаще. Остался лишь окровавленный парень, и он, валяясь в грязи, продолжает хрипеть.

Я подбегаю к пострадавшему и вижу его разбитое лицо: из носа хлыщет кровь, левый глаз закрылся от отека, а губы похожи на две огромные сарделины.