Яна Егорова - Воспитатель

— Пожалуйста. Уходи.

— Нет, — мотнула большая голова, серьезно гладя мне в глаза.

— Уходи, — повторила ему упрямо.

— Нет, Катюша. Не пытайся меня прогонять. Я не уйду. Мы должны поговорить!

Закрыла глаза и начала быстро-быстро считать до ста. Так, Катя, только не плакать. Ты сейчас возьмешь себя в руки и скажешь этому человеку…

Что? Что, черт побери, ты ему скажешь? Когда он снова рядом? Когда ты настолько ярко чувствуешь его запах, от которого, как и раньше, сходишь с ума? Когда чувствуешь тепло его рук, которые снова поймали в плен твою ладонь? Когда чувствуешь близость его могучего, сильного тела, которое только что опустилось на твою кровать и теперь касается тебя, обжигает твою кожу даже сквозь одеяло?

— Пожалуйста, посмотри на меня, Катенька.

— Уходи, — прошептала, но не нашла в себе сил, чтобы выдернуть руку из его ладоней.

— Нет. Катя. Я не уйду. Выгонишь из палаты — я буду ждать тебя в коридоре. Я буду таскаться за тобой везде и всюду. Тебе не отделаться от меня так просто, снежинка моя…

Я все еще не открывала глаз, но знала, что он приблизился ко мне, услышала запах его губ, в следующее мгновение очень нежно прикоснувшихся к моим губам. Не убрала голову. Не отвернулась. Но и не ответила на его поцелуй.

Боже мой, что он хочет от меня? Мне итак нелегко делать то, что я вынуждена сделать!

Он отстранился от меня лишь чуть-чуть, лишь затем, чтобы его большой палец смог очень аккуратно стереть огромную слезу с моей щеки.

— Уходи, пожалуйста, Костя.

— Я не уйду. Не проси. Я сделаю для тебя все, Катюша. Ты больше не будешь переживать ни за что. Я сдурел, знаю, потерялся в тебе. Забыл обо всем, а должен был сразу вас с детьми перевезти к себе. Я как последний придурок растаял в твоей любви и мне на мгновение показалось, что я обычный человек. Могу быть таким, встречать рассвет с любимой женщиной, стать отцом семейства, своего семейства, Катя. Нашей с тобой семьи. Прости меня. Я обещаю, больше никогда все это не повторится.

Хотела, до ужаса хотела верить ему. И не смогла. Мою кожу обжигали его поцелуи, а сознание взрывалось от одной единственной картины, где перепуганная до смерти Лилька кричит от страха в тот момент, когда из дула черного автомата вылетает пуля, стремящаяся к одной цели — цели, в роли которой в тот раз выступил мой сын.

— Нет, Костя. Ничего не будет, — произнесли мои губы. — Тебе не стоит ждать. Я приняла решение.

— Ну, это не беда, — услышав веселую усмешку в его голосе, я даже открыла глаза! Он что, считает все это смешным? Я слышала усмешку, однако не увидела ее на его лице. Снова небритый, хмурый, невыспавшийся, с красноречивыми синяками под глазами, Белявский смотрел на меня абсолютно серьезно. — В нашей семье, Катюша, решения всегда принимает мужчина. Ты уж прости, но тебя в данной ситуации никто не спрашивает.

— Чушь! — взбрыкнула я. — Даже не пытайся мной манипулировать. Я взрослая же…

— Ты, — сказал подлец, приложив указательный палец к моим губам и остановив тем самым мое возмущение, — моя маленькая девочка. И не тебе принимать решения. Я приехал просить, вымаливать у тебя прощения. Однако, это все, — его палец бесстыже скользнул по моим губам и прогулялся по щеке своей подопечной, чувственно погладив ту, словно пытался меня заставить замурлыкать от своей нежности. — Я долго думал, моя красавица, настолько перепугался за тебя, что позволил тебе прогнать себя. Но эта разлука лишь заставила меня понять одну простую истину — я не оставлю тебя больше никогда. Как бы ты ни умоляла.

— Я не собираюсь тебя умолять! Просто уходи!

Он разозлил меня, на самом деле разозлил! О чем он, черт возьми, говорит? Что он решил? После всего того, что случилось?! Что он еще что-то решать будет?

— А я не собираюсь уходить, — парировал человек, несколько дней назад снова ставший для меня незнакомцем. — Я собираюсь доказать тебе, Катя, что смогу позаботиться и о тебе, и о наших детях.

— Это не твои дети, — сболтнул мой ядовитый язык.

Не смотря на это, Белявский, даже не обидевшись, коротко, но при этом очень четко отрезал:

— Это наши дети. Катя. А сейчас спи, — паршивец, не обращая внимания на мой гневный взгляд, поцеловал меня в лоб и выключил свет. — Мы поговорим с тобой утром. Когда ты выспишься.

— Мы не… — хотела крикнуть ему еще что-нибудь обидное, однако его безапелляционное «шшш» мне в ответ, заставило Катю замолчать.

Белявский никуда не ушел, он вернулся на стул и снова устроился в той позе, в которой я разбудила его. С той лишь разницей, что теперь нагло захватил мою ладонь и положил на нее свою огромную голову.