Екатерина Риз - Мир, где нет тебя

– Не заговаривай мне зубы, – попросил её Игнатьев с притворной улыбкой. Развернулся и пошёл к ожидавшей его машине. А Иван проговорил у Ланы над ухом:

– Козёл.

Та кинула на него через плечо выразительный взгляд. Сизых развёл руками.

– Что?

– Ничего. Вы оба хороши. – Она вошла в дом, и добавила: – А именно ты мне кое-что обещал.

– Что ещё я обещал?

– Что будешь терпеливым, и не станешь на Соню давить.

– И где я давлю?

Дверь, наконец, закрылась, Соня была наверху, машина Игнатьева от дома отъехала, и Лане стало легче дышать. На самом деле легче.

– Если ты хочешь быть правым, Ваня, если ты хочешь быть в суде правым, ты не должен поддаваться на провокации. Слава очень хорошо умеет это делать. Ты должен воспринимать все его действия с холодной головой. И думать не о бумажках с гербовой печатью, а о том, что хорошо для твоего ребёнка.

– Как я понимаю, ты с высоты своего опыта меня учишь?

Она резко обернулась.

– Хотя бы.

– Ты думала о ребёнке, всегда. Я это признаю. Но это не решило ни одной проблемы, Лана. Не обижайся.

От его слов стало неприятно и обидно. А Ваня ещё и смотрел на неё недоверчиво, будто высмотреть пытался что-то, что она от него скрыть хотела. Подозревал в нервозности, в злых и коварных намерениях, и Лана почему-то была уверена, что в уме просчитывает варианты. Что он будет делать, если она снова его обманет или предаст. И терпеть это было невыносимо. Ваня ей не доверял.

Весь оставшийся день Иван провёл с дочерью. Лана наблюдала за ними, как они вместе что-то рисуют, играют перед домом в футбол, и даже когда Соня захотела покататься на роликах, подаренных Игнатьевым, Иван не стал возражать. Это было похвально, но Лана чувствовала его беспокойство. Видела, как Ваня хмурится, когда думает, что его никто не видит, видела его отрывистые жесты, и как он время от времени останавливается и вздыхает, глядя на дочь. Неопределённость его явно мучила. А тут ещё Игнатьев появился, и Иван тут же понял, для чего он приехал. Как бы Лана не скрывала и не притворялась, по поведению мужа всё становилось ясно, как Божий день.

Лана стояла на крыльце, наблюдала за Иваном и дочкой, а обдумывала сегодняшний разговор с мужем. Или с бывшим мужем. Надо как-то привыкнуть, поменять их местами в своём сознании. Задумалась о том, как бы всё сложилось, как бы она поступила, не будь сейчас Вани рядом. Слава ведь приехал уверенный в том, что она поступит так, как захочет он. Что он заберёт их с Соней в Москву, и Лана ещё благодарна ему будет. Или, по крайней мере, воспримет осознание им своих ошибок, снисходительно и благосклонно. Простит всю эту шумиху в прессе, забудет его измену, и они заживут, как прежде. Хотя бы видимость создадут. А ведь такое вполне могло быть, и Лана совсем не была уверена, что ей хватило бы смелости отказать мужу. Возможно, она бы струсила, не осталась бы здесь, забыла о гордости. Знала, что при желании Игнатьев разрулил бы ситуацию, нашлись бы люди, которые за большие деньги отбелили бы её репутацию и репутацию всей их семьи, и вскоре Игнатьевы снова стали бы примером для подражания. Наверное, на это Слава и рассчитывал.

А она что думает?

Думает, что её куда больше беспокоит настроение Вани. Что он хмурится, злится и ей не доверяет. И что её московская жизнь, к которой она так привыкла, как-то неожиданно ушла за грань её интересов, и оказалось, что жизнь за пределами столицы всё ещё существует. А она далеко не один год будто парила в невесомости, занятая совсем не теми вещами, которые волнуют на самом деле. И хотела чего-то неясного и призрачного, и всё никак не могла достигнуть своей цели. Наверное, именно потому, что цель была недосягаема. Изо дня в день становиться лучше и идеальнее. Для себя, для мужа, для окружающих. А идеал слишком часто менялся, и догнать его возможности не представлялось. А теперь она стоит на старом крылечке, наблюдает за тем, как дочка катается на роликах по местами неровному асфальту, взмахивает руками, неловко наклоняется, но радостно смеётся. А мужчина рядом с ней, страшно подумать, её первый муж, из которого она в своей голове за годы брака с другим, сотворила настоящего монстра, кажется нужным, просто необходимым, и он рядом с ней и дочкой, как раз на своём месте. Или они рядом с ним? А за пределами этой улицы большой, огромный мир, от которого он готов их защищать. И понимание этого волнует и будоражит кровь.

Вот только Ваня хмурится, потому что не доверяет ей.

– Мама, пойдём есть пирог с клубникой! – Соня докатилась до их заборчика, вцепилась в него и замахала матери рукой. Иван поднялся с парапета, на котором сидел, прошёл за калитку. К Лане присмотрелся.