Татьяна Воронцова - Тени утренней росы [litres]

Он тихонько рассмеялся, но его смех не показался мне обидным.

– Все очень просто. Пока ты не станешь подобным Богу, ты не сможешь Его понять. Подобное понимает подобное… Смотри, – он указал рукой, – вон катер. Ты ведь переночуешь сегодня у меня?.. Ничто не мешает тебе сознавать себя бессмертным и знающим все… возвысься над всеми высотами, снизойди ниже всех глубин, сделайся подобным всем вещам сотворенным… представь, что ты повсюду, на земле, в воде, в небесах, что ты никогда не рождался, что ты рождался и умирал бесчетное множество раз… познай все сразу – времена, разделения, вещи – и ты познаешь Бога. [60] Гермес Трисмегист.

Взявшись за руки, мы стояли на корме идущего вдоль берега катера и смотрели на пенящуюся за бортом воду. Ветер трепал наши волосы, забирался под одежду.

Как же мне пережить все это и не сойти с ума?

Ничто не мешает тебе сознавать себя бессмертным…

По дороге в аэропорт я вконец извелась. А вдруг что-нибудь помешает ему приехать? А вдруг в последнюю минуту он передумает, потому что…

Накануне вечером я спросила его:

– Ты приедешь меня проводить?

– Да, конечно.

– Думаю, нам есть что сказать друг другу, не так ли?

Он был немногословен.

– Да.

– Такси подойдет в десять утра, так что в аэропорту я буду, наверное, около одиннадцати. Встретимся напротив первой стойки регистрации, договорились?

И вот он идет по залу регистрации – высокий, загорелый, мрачноватый мужчина с походкой танцора. На нем синие джинсы и тонкая вискозная рубашка с длинным рукавом, чтобы скрыть от посторонних глаз следы уколов на сгибе локтя. Нейл…

– Нейл! – кричу я, не дожидаясь, пока он заметит меня в толпе.

Мы отходим в сторону, останавливаемся у стены, и тут он наконец обнимает меня. Зарывается пальцами в мои волосы, лаская затылок. Я вдыхаю его запах, вдыхаю опять и опять, и все не могу надышаться.

– Тихо… – шепчет он. – Тихо, тихо. Все хорошо.

Я смотрю ему в лицо. Ему в глаза. Смотрю, стараясь запомнить каждую черточку. Слава богу, за время, проведенное вместе, мне удалось несколько раз сфотографировать его. И еще он подарил мне картину. Картину с изображением Кастель-Франко.

Но этого недостаточно. Я знала, что этого окажется недостаточно. Как знала и то, что этот день рано или поздно наступит. День, когда я последний раз загляну в эти зеленые глаза.

– Что я делаю? – спросила я тупо. – Зачем уезжаю? Я могла бы провести с тобой еще много времени… месяц, полгода… Меня ведь никто не ждет. Я никуда не тороплюсь.

Нейл продолжал тихонько поглаживать мой затылок.

– Ты все делаешь правильно. – Голос его звучал ровно, чуть хрипловато. Почти как всегда. Почти… – Пройдет какое-то время, и я уже не смогу управлять мотоциклом, есть привычную пищу, курить сигареты, любить женщину, рисовать… делать то, что составляет смысл моего существования. И тогда останется только сбросить с себя эту никуда не годную оболочку и присоединиться к войску дросулитов.

– Но я могла бы…

– Пойми, Элена, для этого мне не нужен никто – никто из живых. Ни медсестра с капельницей, ни сиделка с ночным горшком, ни плачущая возлюбленная, ни скорбящие родственники. Только Владыка этого немыслимо прекрасного мира, с которым я буду вести свой маленький торг.

Я проглотила слезы.

– Ты справишься.

– Конечно.

Держа его ладони в своих, я разглядываю длинные нервные пальцы, тонкие запястья, линии ладоней. Я хочу запомнить их тоже. Запомнить и никогда не забывать.

– Ничего, Элена, – сквозь вихрь черных мыслей доносится до меня голос Нейла. – Ничего. Потерпи немного, а потом, обещаю, я помогу тебе.

Эти глаза. Эта улыбка ангела.

– Поднесешь напиток забвения?

– Вроде того. Пока еще я не могу этого сделать. Ни одно существо, облаченное в плоть, этого не может. Но как станет полегче, знай, что я уже вошел в силу и начал тебе помогать.

– …и он переставил в моей душе сокровенные огни макифим, – прошептала я, улыбаясь сквозь слезы. – Иначе мне ни за что бы не выжить. [61] Таинство, совершаемое каббалистами для духовного преображения.

Нейл кивнул.

– Об этом я и говорю. Главное, будь бдительной и не сомневайся. Я придумаю, как дать тебе знать, чтобы ты поняла.

– Ты обещаешь?

– Да. Я обещаю.

Мы смотрели друг другу в глаза.

– Но и ты пообещай… – начал он.

Мне не надо было объяснять, чего он хочет. Медленно я подняла правую руку и чуть подрагивающим голосом произнесла: