Медина Мирай: Река моих сожалений [litres]

– Под галлюциногенами человек обычно видит либо то, что хочет, либо то, чего боится. В вашем случае все смешалось настолько, что не разберешь, где вымысел, а где правда.

– Замолчите, прошу… – умолял я горько, все повторяя в крохотной надежде: – Я не мог его выдумать! Все это было настолько реальным… Он был таким реальным… я помню все, что с нами было. Я чувствовал себя живым и нужным так, как никогда прежде. Я… любил его. Сильно, черт возьми, как никогда и никого не любил и никого полюбить не смогу.

Я разразился рыданиями. Не ждал ни жалости, ни утешений, и если меня спросят, от чьей смерти мне было больнее всего, то я прокричу: «От смерти того, кого выдумал».

И жизнь обесцветилась всего за миг, и ни одна роль в мире не смогла бы отвлечь меня от собственных угрызений и осознания того, что то, что я впервые в жизни так сильно полюбил, сам же и выдумал. Не говорило ли это о том, что я в душе незаметно, но так отчаянно искал «своего человека», но, не найдя, породил его в своей голове? А галлюциногены лишь помогли оживить его, вписать в мой мир, заложив в него все самое прекрасное и несуществующее.

– Вы убили его… – прошептал я и перешел на крик: – Вы убили единственного человека, который был мне по-настоящему дорог!

Бенджамин встал и ответил размеренным тоном:

– Невозможно убить того, кого не существует.

На самом деле мне не в чем было его винить, как и себя. Просто… кто-то на небесах дал мне этим горьким жизненным опытом понять: я не найду «своего человека» никогда, ибо всем, кого встречу на своем пути, предстоит сравнение с больше не существующим, но некогда таким реальным и любимым человеком.

Но как же мне, в душе мертвому и пустому, удалось придумать человека с таким богатым внутренним миром? Откуда же брались эти благородные слова и мысли, что должны были принадлежать Колдеру?

Ответ был прост: он – слияние отдельных замечательных человеческих качеств, кои я, сам того не замечая, искал в других.

– Мне нужно сделать звонок, – прошептал я.

– Конечно. – Он подал мне телефон.

Услышав гудки, я задержал дыхание. Не забыть бы все слова и не потерять смелость до того, как услышу ответ; не разрыдаться бы снова до того, как финальный в этой истории разговор не завершится.

– Алло. – От голоса Кристиана, от страха перед его ответом все вновь расплылось перед глазами от слез.

– Здравствуйте! Э-это П-Питер…

– Да, привет!

– С-скажите, – я закрыл рот рукой, проглатывая крик отчаяния, – Колдер с вами не связывался?

Я закрыл глаза, и от полученного невинного ответа почувствовал, как неоправданная последняя песчинка надежды раскалывает сердце пополам:

– Какой Колдер?

Я убрал телефон, чтобы Кристиан не услышал моих рыданий в ладонь.

Это был конец моей истории. Конец меня самого.

P. S.

Все чудовища когда-то были детьми.

– Как же жестоко вы с ним поступили, – повторял мистер Гриффин.

За более чем шестьдесят лет работы он еще ни разу не попадал в такие истории. Трагические обстоятельства, перечеркивающие жизнь одних, чтобы дать жизнь другим.

Но так ли это было на самом деле?

Он не ждал долгих объяснений. Хватило бы и пары слов, оправдывающих того, кто лишил несчастного Питера Чекфила не просто человека, которого тот всегда искал и полюбил, но и желания двигаться дальше.

Питер Чекфил уже никогда не сможет жить полноценной жизнью.

– Я не думал, что все зайдет так далеко.

«Это не оправдание. Ничто не сможет это оправдать», – порывался ответить Бенджамин, но струсил: он был обычным стариком, живущим в недорогой квартире в старом районе Лос-Анджелеса, а тот, кто сидел перед ним, – сыном состоятельного бизнесмена, способного лишить его дома и работы одним звонком.

– Колдер… – начал было мистер Гриффин.

– Я не Колдер, – прервал его юноша, поправляя свой пиджак. – Меня зовут Элтон. А Колдер – первое попавшееся имя в книге самых распространенных американских имен.

Бенджамин поймал себя на том, что от страха сглатывал уже в четвертый раз. Он набрался смелости спросить у юноши за столом:

– Так к чему все это было, если не секрет? Зачем вы все это устроили, а под конец подстроили собственную смерть?

«Колдер» сдержанно улыбнулся, но улыбка быстро сошла с лица. Его окутывала пугающая, но привлекательная аура. Она держала юношу в красочной обертке, внутри которой – яд.

Элтон встал из-за стола, принадлежавшего Бенджамину, и обошел его мрачный, скучный кабинет с голыми стенами и всего парой ярких грамот.