Юлия Резник - Дед

Первый опомнился, как ни странно, младший из братьев:

— Мама! — крикнул он и побежал прямо к девушке. А та подхватила ребенка на руки, падая перед ним на колени. Сжала того изо всех сил…

— Мама, мама, мама, — повторял Кирилл, горько всхлипывая.

Гришино сердце разрывалось, он подошел вплотную к любимой, та подняла на него заплаканные, но такие счастливые глаза, и он как-то сразу понял… Он никогда не поставит любимую перед выбором. Не сможет лишить ее полноценной семьи. Но и стать ее частью он тоже… не сможет.

Они вернулись домой ближе к утру. Уставшие и истощенные. Забрать детей после такого ЧП им никто не разрешил, и Лена места себе не находила. Когда Кирюша назвал ее мамой, в ней что-то перевернулось. Дыхание перехватило, и такое счастье накрыло вдруг…

Она думала, что не уснет, но, на удивление, отрубилась, едва коснувшись подушки. А Гриша не спал. Он смотрел на любимую женщину, вспоминал все их счастливые моменты, перебирал в памяти каждую минуту, проведенную с ней, и… прощался. Сердце плакало кровавыми слезами, потому что он по живому отрывал от себя то, что вросло в его плоть. То, без чего его существование вообще вызывало сомнения… Но… Как иначе? Он смотрел, и смотрел, до рези в глазах… Запоминая каждую черточку, каждую складочку… Хотя, зачем это все, если она на сердце вырезана? Но и не смотреть не мог… Взял безвольную ладошку, поцеловал аккуратно, чтобы не разбудить, очертил пальцами скулу. А потом поднялся резко, собирая в кулак остатки воли… Взял трубку и позвонил:

— Андрей… Это Григорий.

— Что-нибудь случилось? — тут же насторожился Плюшкин отец.

Вот так, сразу… А он так надеялся, что сверхзанятый Андрей Гладких не ответит, или забудет перезвонить. Но у него, по всей видимости, на Гришу установлен какой-то особый рингтон. Пожарная сирена, скорее всего…

— Вы в стране?

— Здесь я. Так что произошло? — требовательно поинтересовался мужчина.

— Вы можете забрать Лену, и помочь ей с усыновлением братьев?

— Куда забрать? — осторожно уточнили на том конце провода.

— Домой, — выдохнул Дед, перечеркивая любую возможность остаться с любимой.

— А твой дом, что же… Чем плох?

Андрей еще говорил с ним, но Гриша всей душой чувствовал, что тот уже бросил все дела и сосредоточился абсолютно на другом. Скорее всего, в эту самую минуту его секретари и помощники в авральном режиме готовят к вылету его личный самолет.

— Принцесса хочет усыновить братьев. Они ее мамой называют…

— А у тебя, что же, кишка тонка?

— Наверное, — прошептал Дед. — Вы приезжайте, Андрей. Мы вас ждем.

Гриша опустил телефон и скатился по стене. Сел на пол, уткнувшись лицом в колени, и несколько раз глубоко вдохнул. Что-то он совсем расклеился. Как барышня кисейная. Вон… Ноги не держат. А ведь ему на своих плечах еще столько всего нести… Собрался с силами, лег возле своей Принцессы, а она перевернулась на живот, обнимая рукой подушку. На пальце, как издевка, блеснуло обручальное кольцо. Символ его любви. Недостаточно убедительный символ. Было бы гораздо лучше, если бы им стала возможность подарить любимой радость материнства…

Лена открыла глаза:

— Привет. Опять не спишь?

Гриша отрицательно мотнул головой. Провел пальцами вдоль шеи женщины, коснулся ключиц… Абсолютно без подтекста. Просто не имея сил не касаться.

— Люблю тебя, Принцесса.

Лена улыбнулась и коснулась его губами. Раз, еще раз… И Гриша ответил. Со всей любовью, которая переполняла его душу. Нежно, трепетно, боготворя… Едва касаясь, провел рукой вниз, сжал в кулак свою старую футболку, в которой Лена уснула, потянул ее вверх. Сглотнул, потому что ее красота ослепляла. Взял в ладони аккуратную ножку и поцеловал. Каждый пальчик, каждую впадинку, провел дорожку поцелуев вверх по ноге, потерся носом о мягкую грудь, лизнул сосок. Лена обхватила его шею руками, притянула вверх и жаркими, страстными поцелуями довела до слез. Не давая любимой возможности их увидеть, спустился вниз по упругому животу, развел ноги, даря самые жаркие, самые откровенные ласки. Лена хныкала и вздыхала:

— Гриш, милый… Не хочу так, иди ко мне… С тобой хочу…

Разве он мог ей в этом отказать? Поднялся вверх, целуя любимые губы, толкнулся внутрь. Отчаянно, пожалуй, впервые настолько сильно и несдержанно, а ей нравилось. Он мог это с уверенностью утверждать. Кончили одновременно, задыхаясь и хрипя. А потом лежали тихонько, глядя друг на друга. И отчего-то Лене становилось все тревожнее. Она не знала, что заставляло ее сердце болезненно сжиматься. Слезы в уголках глаз любимого, или его колдовской взгляд, в котором было что-то такое… Она не знала, что конкретно… Но ей плакать хотелось.