Татьяна Осипцова - Не своя жизнь

– Признавайся…

– И это все? – ни единым движением не отозвался он на провокацию.

– А что ты ожидал услышать? – отпрянула она и посерьезнела. – Между прочим, ты мне о любви слова не говорил.

Она вскочила с кровати и, как была, голая, подошла к окну.

– Не светись, по улице люди ходят, – сказал ей в спину Денис.

Она обернулась.

– Ну и… Ты хоть что-нибудь скажешь?

Денис незаметно вздохнул. Он сам затеял этот разговор, а теперь не знал, что говорить. Обижать Римку не хотелось, врать тоже.

– Рим, нам с тобой хорошо в постели – это правда. Как правда и то, что больше, в принципе, ничего нет. Мы друзья и партнеры – даже любовниками не назвать. Любовь, это другое – это как болезнь, сумасшествие. А у нас все очень рассудочно, по договоренности.

– А ты так стремишься к патологии чувств? Не нахлебался еще? – поинтересовалась она с неожиданной злостью. – У тебя кто-то появился? Ты опять от кого-то сходишь с ума?

– Нет.

– Так что же ты…

– Просто хотелось понять: тебя и себя, наши отношения…

– Понять? Ну, хорошо, слушай. Вначале я просто пожалела тебя. Потом увлеклась. После решила, что нам хорошо вдвоем и можно подумать об общем будущем. А сейчас передумала.

Она напряженно глядела на него, ожидая реакции, но Денис смотрел спокойно.

– Что молчишь?

– Спасибо, что пожалела, я рад, что увлеклась, и у нас действительно хороший секс. Надеюсь, ты еще будешь приезжать?

– Не знаю, – коротко ответила она и стала одеваться. Он не препятствовал, хотя был только вечер субботы.

Все-таки еще несколько раз она приезжала. А потом исчезла. Он звонил в Штутгарт, беседовал с тетей Фаней, иногда попадал на Римму, но она отвечала коротко, будто желая поскорее отделаться. Месяц спустя в выходной он приехал на Лерхенштрассе с родственным визитом и узнал, что Римма там не живет. На паях с новым бойфрендом она снимает квартиру.

Наученный сеансами Майсснера, Денис взялся анализировать свои чувства. Страдает ли он оттого, что Риммы не стало в его жизни? Нет, сам он не страдал, и даже не испытывал ревности, что немного удивило. Разве что его мужское начало соскучилось без регулярного секса. Однако пост длился недолго.

К столице мировой киноиндустрии они подъехали заполночь. В горах связи не было, и когда часа полтора назад лежащий между сиденьями телефон ожил, мигнул и выдал короткий сигнал, Дэн велел Наде поискать гостиницу в центре.

– Не меньше пяти звезд, – приказал он. – Мы пробудем в Лос-Анджелесе дня три, не хочу останавливаться, где попало.

Надя покаянно вздохнула:

– Намекаешь на вчерашнюю ночевку по пути в Брайс-каньон?

– Я ведь предлагал спуститься обратно в долину, это ты настаивала катить дальше. Вот и докатились!

– Домики выглядели такими симпатичными…

– Ага, настоящие жилища пионеров-поселенцев: дощатые избушки под крышей из дранки. Экзотика, черт бы ее побрал! Я полночи не спал, боялся, что вот-вот возле дверей завоет койот, а я кольта с собой не прихватил!

Надя хихикнула, поняв, что на самом деле он не сердится.

– А ресторан? – продолжал для виду возмущаться Дэн. – Пожалуй, впервые в жизни я завтракал в сарае!

– Внутри-то он был вовсе не сарай. И ты ведь сам не захотел идти в салун?

– Там мест всего с десяток, мы бы час в очереди отстояли, оно нам надо?

– Дэн, ну не сердись… – она состроила жалобную физиономию и погладила его по плечу. – Я, честно, думала, что будет интересно переночевать в таком домишке. И, кстати, я тоже долго не могла заснуть.

– Мне казалось, ты уснула сразу.

– Нет. Лежала и думала…

– О чем?

– О том, что… – начала она, но запнулась, будто застеснявшись или одумавшись. – Нет, так, ерунда.

Он-то прекрасно знал, отчего маялся полночи. Номер был слишком тесным. Кровати в полуметре друг от друга, между ними только допотопная этажерка. Так и подмывало протянуть руку и погладить Наденьку по голове. Отчего-то вначале хотелось именно погладить по голове, как маленькую, и уж после, когда обернется и распахнет свои доверчивые глазищи… Может, зря не погладил? Она лежала так тихо, казалось, и правда, спит. Во всяком случае, когда он, отчаявшись уснуть, тихонько натянул шорты и вышел на крыльцо перекурить, а потом вернулся, – она лежала в той же позе, калачиком на правом боку. Она всегда так засыпает, а ближе к утру распахивается, закидывает руки за голову и спит, как младенец. Сразу вспоминалась собственная детская фотография: годовалый или чуть старше, он лежит с закрытыми глазами – ручки вверх, ладошки расслаблены и ангельское выражение на щекастой мордахе. Наверное, фотография сейчас у мамы, если не осталась в тех коробках, что они перенесли к тете Лизе незадолго до маминого отъезда.