Джози Силвер - Две жизни Лидии Бёрд [litres]

– Не знаю…

Джона не рассказывал мне о том, что происходит в его сценарии. Конечно, я знаю, он вдохновился историей своей дружбы с Фредди, но явно не хотел знакомить меня с подробностями. Я не требовала, потому что волновалась из-за результата. Понимаю, это разбудит миллион воспоминаний, и не хочу, чтобы это как-то повредило дружбе, которую мы и без того не сразу восстановили. Но сейчас я смотрю на него в тревоге и понимаю, что я – единственный человек в мире, который может ему помочь. В студии, наверное, хорошо знают свое дело, но они не знали Фредди Хантера.

– Дай мне прочитать! – решительно заявляю я. – Мне и в самом деле хочется.

В глазах Джоны вспыхивает надежда.

– Правда, почитаешь?

Вид у него слишком удрученный, мне хочется, чтобы он снова улыбнулся.

– Давай договоримся, я прочитаю, если ты посмотришь вместе со мной ту фигню про акушерок.

Джона бросает взгляд на опустевшую пивную бутылку:

– Боюсь, для этого мне понадобится побольше пива.

– Ты знаешь, где оно стоит.

Джона возвращается с кухни с новой бутылкой пива и с бутылкой вина, доливает мой бокал, прежде чем снова сесть. Это совершенно естественный, простой жест, но меня это трогает до глубины души, потому что я уже привыкла все делать сама. Сама наливаю себе вино, ем в одиночестве, одна сижу перед телевизором…

– Я очень рада, что ты дома.

Джона удивленно смотрит на меня:

– Вообще-то, я не был уверен, что снова почувствую себя именно дома. Но так оно и есть.

И я прекрасно понимаю, что он имеет в виду.

Пятница, 3 января

Три часа ночи. Я испытала все привычные способы усыпить себя, но сон так и не изволил явиться. От чтения уже болят глаза, от тихих мерных звуков просто хочется в туалет, а считать овец абсолютно бессмысленно – это установленный факт.

Джона остался у меня, он улегся внизу на диване, как прежде. Я гадаю, бодрствует он или сон с легкостью одолел его. Вылезаю из постели, осторожно шагаю босыми ногами по прохладным доскам пола, как можно тише, чтобы не потревожить друга. Иногда, если я не в состоянии заснуть, готовлю себе чай, но весь этот процесс может разбудить Джону, так что этой ночью обхожусь без горячего. Просто стою у раковины со стаканом воды и зеваю, а потом поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Джону, прежде чем вернуться наверх и попытаться заснуть. Он крепко спит, одна его рука свесилась с дивана, темные волосы кажутся черными в полутемной комнате. Он всегда обладал неким внутренним покоем, даже в детстве, когда дома его не ждало ничего хорошего. И сон это подчеркивает. Сейчас Джона расслаблен, его футболка валяется на полу. Что-то влечет меня к нему, и вот я уже сажусь у дивана, кладу голову на скомканное одеяло. Боже, как я устала! Закрываю глаза, меня убаюкивает звук мерного дыхания Джоны.

– Не можешь заснуть?

Джона осторожно гладит меня по голове. Должно быть, я задремала. Мне холодно, руки от неудобного положения онемели.

– Пыталась, – признаюсь я.

Для Джоны в этом нет ничего нового, он знает, что я уже довольно долго страдаю бессонницей.

Он отодвигается подальше от края и поднимает одеяло.

– Ныряй сюда, места хватит.

Почему-то я ничуть не колеблюсь. Забираюсь на освобожденное для меня место, моя спина прижимается к груди Джоны. Он обнимает меня и накрывает одеялом, его колени касаются моих ног сзади.

– А теперь спи, – говорит он мне на ухо. – Я буду тебя охранять.

Джона Джонс убаюкивает меня и делится со мной своей прекрасной безмятежностью. Его сердце ровно бьется у моего плеча, его тело источает тепло, проникающее в мою кровь и плоть.

Я сплю.

Понедельник, 6 января

– Выглядишь бледноватой. – Фло роется в кармане своего кардигана и достает мятные леденцы. – Немножко сахара, вот что тебе нужно.

– Спасибо, Фло. Я в порядке, просто устала.

В субботу Джона снова улетел в Лос-Анджелес. Он позвонил мне по дороге в аэропорт, а перед отъездом поцеловал в лоб и оставил мне объятие, которое я буду чувствовать до его возвращения. А еще – экземпляр своего сценария.

– Будь суровой! – велел он. – Я верю твоему суждению больше, чем чьему-либо еще.

И вчера я провела весь день за чтением и всю последнюю ночь перечитывала. А теперь сценарий лежит в ящике моего письменного стола. Я то и дело возвращаюсь к нему, пытаясь читать между строк. Это такая нежная история, в ней страхи подростка, и пронзительная горечь, и ярость гормонального созревания, а потом – ужас и беспомощность при потере лучшего друга, и растерянность, и сердечная боль оттого, что он втайне любит его девушку… Все это здесь, вся наша история; и ранимое сердце подростка Джоны, и бравада Фредди, и я, та нить, которая притягивает их друг к другу и разделяет. И, как это часто бывает в реальной жизни, в итоге никто не выигрывает. Они вырастают и расходятся, потому что видеть друг друга им слишком больно. История печальная и прекрасная, но такой конец – это не то, чего заслуживают герои.