Евгения Кретова - Танго sforzando

Егор, быстро миновав просвет двери в гостиную, прижался к стене около спальни, между комодом и неглубоким выступом-балкой. Что-то скреблось на кухне, приглушенное дыхание, сухое покашливание. Тихий, протяжный звук, будто ножом по стеклу.

Егор прислушался: вроде больше никаких звуков, возможно, грабитель один.

Молодой мужчина сделал ещё одно движение ближе ко входу, на всякий случай поглядывая за темнотой в спальне Ираиды. Перехватил удобнее древко швабры. Заглянул в кухню.

Там, в желтоватом кружке света фонарика — молодое перекошенное лицо. Светлые волосы слиплись, спадали на глаза, парень то и дело сдувал их или отводил грязной рукой, оставляя пыльный след. Он орудовал у стены мойки, методично сбивая кафель со стены от плинтуса и выше, уровень за уровнем. Кухонный нож в руках, рядом, на покрытом строительной крошкой полу — короткий ломик. Изуродованные, разбитые салатовые прямоугольнички скрипели под его ногами.

Егор, чуть выдвинувшись вперёд, видел, как неизвестный подковырнул острием ножа одну из плиток, во втором от пола ряду, ближе к дверце мойки. Та со знакомым скрежетом отслоилась и с шумом обрушилась вниз, разлетевшись при этом на четыре неровных осколка.

Парень осклабился, с удовлетворением склонившись к стене.

Замер, вглядываясь в кирпичную кладку.

Егор не стал ждать, что будет дальше: неожиданно выпрыгнул из своего укрытия, со всего размаха ударил грабителя шваброй поперёк спины. Тот всхлипнул, захрипел, врезавшись от неожиданности лбом в изуродованную стену. От удара древко швабры хрустнуло и разломилось надвое. Егор ловко перехватил обломки и мягко развёл руки в стороны, приготовившись атаковать.

— С-с, — сипел грабитель, поднимаясь и стряхивая с себя, словно паутину, пыль. Егор видел, как с его колен соскользнул на кафельную крошку небольшой, размером с сотовый телефон, свёрток. Судя по шелесту, с которой он опустился, он был пуст.

— Стой, где стоишь, — скомандовал Егор, фиксируя движения преступника. Тот опустил подбородок на грудь, глаза смотрели зло. На губах играла кривая улыбка.

Егор сделал полшага к стене, оттесняя грабителя от выхода, отрезая ему возможные пути к отступлению. Тот, почти оказавшись зажат в углу между кафельной стеной и мойкой, выставил вперёд пыльные руки, прохрипел:

— Все-все, стою.

Сказал и в следующее мгновение молниеносно бросился под ноги Егора, свалив его на пол, грубо оттеснив от прохода, рванул в коридор.

Егор успел схватить грабителя за брючину, с силой потянул на себя. Потеряв равновесие, грабитель повалился на пол. Изловчившись, навалился на Егора, передавив его грудную клетку, горло одним из обломков деревянной швабры, яростно вдалбливая мужчину в пол. Егор захрипел, удивляясь, откуда в рыжем столько силы.

Короткий ответный приём под дых на мгновение ослабил хватку грабителя, заставил того отшатнуться. Удар в челюсть вынудил того отступить вглубь кухни.

— Сказал же не рыпаться, — Егор сглотнул слюну с металлическим привкусом: рыжий гад разбил ему губу.

Преступник распрямился. В руках мелькнуло узкое лезвие.

Грабитель зло выдохнул и, не дав молодому мужчине опомниться, подскочил. Мощный выпад снёс Егора к стене. Удар под дых выпустил из легких воздух. Короткое движение наотмашь, острая боль в боку, под сердцем, разлилась по телу огненно горячим, заставив застыть на месте.

Рыжий отшатнулся. Светлые глаза блеснули в темноте с издёвкой.

Во дворе пискнула и заглохла сирена. Рыжий зло ругнулся. Егор медленно сползал по стене, придерживая бок. Под пальцами было влажно и липко. Губы пересохли.

Сознание путалось, цеплялось то за испачканные чем-то бурым кроссовки неизвестного, но за силуэт в тёмном окне. Протяжный сигнал и сине-красные всполохи отчего-то вызывали надежду.

Горан чувствовал себя будто в чернильнице, так темно и вязко было все вокруг: и воздух, которым приходилось дышать, и сырая прохлада, которая прокрадывалась под куртку, хватала за шиворот, привязчиво и противно.

Тонкий писк камеры то и дело вырывал его из забытья. И каждый раз он пытался дотянуться до чего-то важного. Там, справа, только сомкнуть пальцы. Но пальцы каждый раз то ли промахивались, то ли того самого, важного, там не было.

Он приоткрыл глаза, поняв, что на дворе уже сгустились сумерки. Отдалённо, где-то в области затылка, прокралась мысль, что он в таком состоянии уже несколько часов и ещё — что столько не живут. И он, Горан, уже вероятнее всего мёртв.