Ашира Хаан - Sex only [СИ]

— Секс-онли? — как-то угрожающе спрашивает он.

— И больше ничего.

— И как ты себе это представляешь? — он вздергивает одну бровь.

— Ты мне звонишь, или я тебе звоню, просто приезжаешь и мы трахаемся до потери пульса! — озвучиваю я отличную программу, от которой у меня сейчас стоит все, что может стоять, увлажняется все, чему положено увлажняться и набухает все остальное. — Тем более, что ты никогда не остаешься на ночь. А тут даже водителя не понадобится отпускать.

Он смотрит мне в глаза так долго, что я начинаю ерзать по покрывалу. Проводит кончиками пальцев по щеке, гладит волосы, касается большим пальцем губ. И спрашивает:

— Правда этого хочешь?

— Правда, — я все-таки опускаю глаза.

— Хорошо, — кивает он. — Так и поступим.

— И даже на улице не будем здороваться, если встретимся? — зачем-то уточняю я. Мне все кажется, что это какая-то подстава, не мог он так быстро сдаться.

— Ага, — рассеянно отвечает Альберт, изучая мое лицо пронзительным взглядом и нежными касаниями пальцев. — Как скажешь.

— Договорились, — снова киваю я и облизываю пересохшие губы. Его взгляд тут же сосредотачивается на них.

— Ну раз договорились… — тянет Альберт низким голосом, — То…

Я тянусь к пуговицам на его рубашке.

Альберт снимает пиджак, пока я расстегиваю пуговицы одну за другой. Он нависает надо мной, я отклоняюсь все дальше, пока вдруг не оказывается, что я уже лежу на спине, а он упирается руками в покрывало по обе стороны от меня. Руки у меня трясутся, но я упорно и медленно продолжаю расстегивать вырывающиеся пуговицы.

Мы расстались совсем недавно, но кажется, что прошло десять лет. Между тем моментом и этим — целый океан и глубокая темная пропасть моих страхов.

Когда заканчиваются пуговицы, я перехожу к запонкам, и не тороплюсь, как бы мне ни хотелось. Его запах древесины и цитрусов становится сильнее. Наверное, все-таки парфюм. Рубашка скользит по плечам — не узким, но и не накачанным, сухим и острым, как все в нем. Как мне нравится. Здесь, в реальности моей квартиры, он настоящий, живой, не карибский мираж и воплощенный сон, и я не тороплюсь, я вписываю его невероятность в свою обычную жизнь маленькими порциями.

Так же неторопливо ломкими пальцами расстегиваю ремень, зачем-то тащу его из шлевок вместо того, чтобы вернуться к брюкам. Альберт останавливает мои руки и с опасным блеском в глазах спрашивает:

— Зачем он тебе?

Я теряюсь. Это был какой-то автоматический жест, пока я в трансе просто хотела снять с него все-все, а теперь он выглядит… двусмысленно.

— Я бы мог наказать тебя… — в низком голосе все больше хрипа, и на секунду меня прошивает острая игла страха и предвкушения. — Но не буду. Не сейчас…

Кажется, эта мысль ему слишком нравится — выступающий под тканью брюк член отчетливо дергается. Я прикусываю губу.

Я не любительница таких развлечений, но прямо сейчас не могу выкинуть это из головы. Стоит лишь вообразить, как Альберт кладет меня животом себе на колени, гладит кончиками пальцев по нежной коже на ягодицах и тут же резко, наотмашь хлещет черным кожаным ремнем — не сильно, лишь давая мне ощутить жгучее касание, которое только по его воле остается безобидным.

Мы встречаемся глазами и, кажется, думаем об одном и том же. Он судорожно выдыхает и повторяет:

— Не сейчас!

Я согласна, но сердце уже ускорило ход, а между ног все так напряжено, что я стискиваю бедра, ощущая сладкую тягучую волну возбуждения.

Стаскиваю с него брюки и трусы — его напряженный член оказывается прямо передо мной. Я провожу по нему сухими гладкими губами, не впуская в рот, просто глажу снаружи шелковую кожу от корня до головки, скольжу вверх и потом снова вниз.

Я все еще одета в домашние джинсы и футболку, под которой, слава богу, ничего нет. Так что он просто переворачивается на спину, увлекая меня за собой, сажает сверху и задирает ткань, чтобы поймать тяжелую грудь в ладони. Его часы снова царапают нежную кожу, и я шиплю от боли. Он с досадой сдергивает их, зашвыривает куда-то под кровать и уже не церемонясь стаскивает с меня футболку.

Я наклоняюсь и целую его долго-долго-долго и очень медленно. С каждой секундой этого поцелуя мне становится все жарче и жарче. Его руки расстегивают мои джинсы, стягивают их на бедра, я извиваюсь, выбираясь из них так, чтобы не разорвать поцелуя. Мы снова кожа к коже, и это ощущается так хорошо и правильно, что я судорожно всхлипываю — как будто все это время плакала и тут наконец перестала.