Олег Рой - Римские каникулы

Желая хоть как-то развеселить подругу, Римма рассказала о недавней встрече с Сергеем, но ожидаемой реакции не получила. Светлана хоть и была в курсе, что этот зануда не захотел подвезти их после вечеринки у Марио, но выходки подруги не оценила.

– Зря ты так, – нахмурилась она. – Ну да, Серёга, конечно, сноб, и хреново относится к русским, но вообще-то он хороший мужик. И очень несчастный. Пару лет назад его жена погибла в автокатастрофе, осталась дочь, Филиппа, сейчас ей, должно быть, лет семь. Он ее любит без памяти, но после аварии девочка от него здорово отдалилась. Тут масла в огонь подливают и родственники Бьянки, его погибшей жены, особенно ее бабушка. Старуха совершенно выжила из ума: воображает их семейство потомками Сфорца, Борджиа и Медичи, вместе взятых. Якобы в молодости сам Муссолини целовал ей руку на одном из приемов, так что брак любимой внучки с каким-то безвестным русским эмигрантом она восприняла как личное оскорбление. Она затеяла с ним тяжбу за опеку над Филиппой, считает, что Серёга не справился с ролью отца и настраивает против него дочь. Сейчас у них как раз в разгаре очередное сражение за опеку, так что он весь на нервах…

– Но я же ничего этого не знала, – оправдывалась пристыженная Римма.

– Да тебе и ни к чему, – пожала плечами Светлана. – Ты завтра уедешь – какое тебе до этого дело?

Из глубины дома донеслась мелодичная трель домофона – приехала пицца. Светлана отправилась за заказом. Под впечатлением от услышанной истории Римма вновь принялась вспоминать свою последнюю встречу с Сергеем – теперь уже совсем с другим чувством. Бедняга… Вот не повезло мужику! Сначала погибла жена, теперь еще и дочки может лишиться. И чем он не угодил той старой карге? Нормальный мужик. Стопроцентно добропорядочный европеец. На Риммин взгляд – даже слишком…

Выходило, что, при всей разности судеб Сергея и Светланы, у них было нечто общее, что сильно усложняло их местную «райскую» жизнь – их происхождение. Сергей хоть и вырос в Италии, и сам свысока посматривал на выскочек-приезжих, типа Риммы или даже своей приятельницы Светланы, но для аристократки-бабки жены он так на всю жизнь и остался безвестным плебеем, чуть не обманом затесавшимся в ряды ее высокородного семейства. Смешно даже – двадцать первый век на дворе, а образованный состоявшийся человек вновь и вновь вынужден кому-то доказывать свою полноценность. А Светлана? Она красива, талантлива, умна, энергична, прекрасная жена – весь дом на ней, если не считать небольшой помощи приходящей прислуги – но, судя по ее собственным рассказам, для свекрови она тоже вряд ли когда-нибудь станет «своей».

Что уж тогда говорить о Римме, с ее полным отсутствием бойцовских качеств и неготовностью сражаться за достойное место под итальянским солнцем? Вновь вспомнив сцену супружеской ссоры четы Моретти, она поняла, что ни за какие деньги и блестящие перспективы гипотетического будущего мужа не станет заключать такие вот «партнерские союзы», каким на поверку оказался Светланин брак.

Они со Светкой просидели вдвоем до самой ночи. Ели пиццу, запивали вином, смеялись, болтали о жизни и никак не могли наболтаться. Ведь это был действительно прощальный вечер, Светлана даже проводить подругу не могла – завтра ей предстояло ехать к новому заказчику.

Утром на барной стойке в кухне Римма обнаружила подарочную коробку с еще одной бутылкой вчерашнего вина и очень теплую прощальную записку от Светланы – та, встав чуть свет, уже умчалась на другой конец Италии к олеандрам, туям и садовым скульптурам из позолоченной проволоки. Позавтракав и в последний раз оглядев дом, ставший ей за эти недели почти что родным, Римма села в такси и поехала в аэропорт.

От бетонной полосы самолет оторвался ровно в десять, когда древняя земля Апеннин уже разомлела от жары. Палящие лучи солнца золотили кромку прибоя, отражались в крошках-зеркальцах частных бассейнов, яркими бликами расчерчивали морскую гладь. Краснели черепичные крыши вилл, зеленели ухоженные парки и газоны для мини-гольфа. Роскошные яхты, с высоты казавшиеся просто белыми запятыми, беззвучно покачивались на волнах, дожидаясь владельцев…

Когда поднялись еще выше, солнце ударило прямо в глаза, и Римма, поморщившись, дернула вниз шторку иллюминатора. Хватит с нее чужих красот, сыта по уши. Скорее бы очутиться дома…

За время ее отсутствия в Москве все сильно изменилось. Она улетала в конце февраля, чтобы одним махом оторваться от серой слякоти и отвратительной погоды и очутиться в самом разгаре римской весны. Теперь же на улице стоял май – все вокруг зеленело, цвело и благоухало. Не так, как в Италии, конечно. А в сто раз лучше.