Татьяна Тронина - Никогда не говори «навсегда»

— Боже, ты самый настоящий трудоголик! Даже на прогулке не можешь забыть о своей работе!

Они из-под деревьев вышли на открытое пространство, где солнце пекло немилосердно.

К ним снова подкатил Мика — весь взмыленный, с прилипшими ко лбу волосами, с малиновым румянцем во всю щеку.

— Жарко… — сказал он и высунул язык на сторону, словно собака. — Пить!

— Вон там какие-то шатры… — Катя сделала ладонь козырьком. — Надо туда сходить на разведку.

«Шатры» и в самом деле оказались летним кафе, где за пластиковыми столиками сидело несколько разморенных жарой посетителей.

— Дай мне пока… — потянула Катя к себе велосипед сына. — Хочу попробовать. Я в детстве, знаешь ли, тоже каталась…

— Ты? — удивился Ганин.

— А что, я не человек, что ли… — усмехнулась она.

Катя слегка подрегулировала высоту сиденья и покатила по пыльной дороге.

— Не упадет? — не то с сомнением, не то с беспокойством спросил Ганин.

— Да вроде бы не должна… — успокоил его Мика.

Они сидели под огромным зонтом, пили минералку и взглядами следили за Катей.

Сначала она держалась не очень уверенно и по детской привычке, видимо, пыталась тормозить ногами. Но затем дело пошло на лад…

Катя вернулась не скоро. И тоже вся взмыленная и румяная.

— Здорово! — произнесла она с восторгом, соскочив с велосипеда, и выпила в один глоток полбутылки минеральной воды. Другую половину вылила на себя.

Мика, вдохновленный ее примером, тоже немедленно принялся поливать себя из бутылки.

«Надо купить еще один велосипед — для нее, — решил Ганин. — Нет, еще два. И мы втроем могли бы кататься… Дружная семейка».

Он посмотрел на Катю с Микой. Теперь они дурачились, поливая друг друга из бутылок. Капли воды блестели на Катиных волосах, стекали по обнаженным тонким рукам. Она была такой юной и такой нереально красивой, что Ганину вдруг стало страшно. «Не согласится, — решил он. — Ни на что не согласится… Ни на загородный дом, ни на художественную галерею, ни на собственный велосипед… Это же Катя — упрямая и самоуверенная Катя, которая даже с другого конца света способна достать!»

— Очень есть хочется, — сказал вдруг Мика, принюхиваясь к коптящемуся неподалеку шашлыку.

— О нет, только не здесь! — решительно запротестовала Катя.

— Может быть, отправимся в какой-нибудь ресторан? А, пап? — повернулся к отцу Мика, блестя глазами.

— Это можно… — покосился на Катю Ганин. — Я знаю тут одно неплохое местечко неподалеку. Но если честно… — он сделал многозначительную паузу.

— Что, па? — с любопытством затряс его за рукав сын.

— Если честно, я бы сейчас с удовольствием съел пару домашних котлет. Настоящих, а не каких-то там фуа гра, суши с сашими, которые в ресторанах подают, — мечтательно произнес он.

— А откуда ж мы котлет достанем? Да еще домашних… — развел руками Мика.

— Может быть… — Ганин повернулся к Кате.

— Что-о? — возмущенно воскликнула она. — Не дождешься!

— Ну, ма!..

— Мика, и ты туда же! Господи, Ганин, это же… — Она зажмурилась, не находя подходящих слов. — Это же пошло!

— Что — пошло?

— Эти твои котлеты!

— Котлеты не могут быть пошлыми, — резонно возразил он. — И вообще, на самом деле все очень просто. Мы сейчас едем на рынок и покупаем мясо. А дома у меня есть электромясорубка и прочая техника… Процесс приготовления максимально облегчен!

Он убеждал ее, а сам гадал, научилась ли она готовить за эти двенадцать лет. Впрочем, даже если и нет, он с радостью съел бы все, что вышло бы из ее рук.

Река сияла нестерпимым серебристым блеском. Но то было обманчивое сияние — в начале сентября уже никто не купался.

По реке плыл маленький катерок, и гремела на всю округу разухабистая отечественная попса.

Ганин ненавидел попсу. И вообще в который уже раз приходилось заканчивать все дела второпях… Ганин остановился в конце неровной, мощенной камнем улочки и с досадой уставился на катерок.

С самого утра ничего не ладилось. Во-первых, в этом занюханном городишке не продавалось приличных цветов — одни гладиолусы. Во-вторых, ему следовало побриться. Но он заглянул было в местную парикмахерскую и аут же шарахнулся назад, когда в ноздри ему ударил едкий запах одеколона, больше напоминающий жидкость для истребления насекомых. В-третьих — ужасные дороги. В-четвертых…

«Как ты красива сегодня…» — заливался соловьем с катера Валерий Меладзе.

Проклиная все на свете, Ганин вылез из машины, держа перед собой охапку безобразных осенних цветов. Катя наверняка раскритикует их.