Матильда Старр: Не шутите с боссом!

— Господин полицейский, господин полицейский, ну пожалуйста… Отпустите его!

Я чуть не плакала. Хотя нет, на самом деле уже плакала — в третий или четвертый раз. Но суровое сердце стража порядка так и не дрогнуло.

— Он правда ни в чем, ни в чем не виноват! Ну совсем ни в чем, честное слово!

— Ни в чем? А терроризм не хотите ли? Явиться на общественное мероприятие с муляжом пистолета, это, знаете…

Было видно, что наша беседа тяготит стража порядка. Впрочем, в этой обстановке все должно тяготить. Грязно-серые стены, безжизненные лампы дневного света, духота — такая, что несчастному вентилятору с нею никак не справиться, хоть он и гудит на пределе своих возможностей…

— Но пистолет же не настоящий, — пыталась я выступить в защиту «террориста», — игрушечный, обычный водяной пистолет…

Ну почему они тут не понимают самых простых вещей!

— Если его достать и помахать, кто будет там разбираться, настоящий он или нет? Паника, толчея, человеческие жертвы… Идите-идите, девушка, не мешайте работать!

Час от часу не легче! Ну почему они тут не понимают элементарных вещей!

— Какие человеческие жертвы? Да и не мог он его достать, он вообще не знал, что этот пистолет у него был. Это я его подложила.

— Так-так… А вот это уже интереснее! Может быть, и вы у нас как соучастница пойдете, — нахмурился дядечка в форме, и его усы, похожие на двух мохнатых гусениц, недовольно встопорщились.

Э, нет! Я же вовсе не это имела в виду!

— Да какая соучастница, откуда соучастница? И никакой это не муляж, а обычная игрушка. В «Детском мире» покупали. Это брата моего, Ваньки, — сказала я и осеклась. А ну как еще и его соучастником сделают. — Пожалуйста, я вас умоляю, Вячеслав Павлович ни в чем не виноват, отпустите же его!

Дядечка покопался в бумагах:

— Как же ни в чем? Вот у нас еще написано: «при задержанном найден белый порошок, упакованный в полиэтиленовые пакеты. Общая масса — двадцать два грамма». Так что пока экспертиза, что там за пакеты, что за порошок…

Я схватилась за голову. От ужаса слезы моментально высохли.

— Да это мука обыкновенная!

— А вам откуда знать?

— Но это же я… Я ее в пакеты рассыпала и в портфель ему подложила.

Теперь он смотрел на меня так, будто подозревал во всех преступлениях, которые совершались на его участке в этом году.

— И зачем же вы все это сделали?

— Чтобы разыграть… Но мы у себя в офисе разыграть хотели… И предположить не могли, что охранника унесет пить чай именно в тот момент, когда Вячеслав Павлович пойдет на эту дурацкую выставку, — я вздохнула, — встречаться с потенциальными партнерами. Хотя, наверное, о партнерах уже можно забыть… Они видели, как его в наручниках из здания выводят.

В очередной раз озвучив, причиной каких неприятностей стала, я снова разревелась.

— А ты ему вообще-то кто?

— Никто. Секретарь. Похоже, уже бывший.

Полицейский задумчиво пожевал своих гусениц под носом, и у меня в сердце затеплилась надежда.

Пауза слегка затягивалась, и тут в мою измученную переживаниями голову пришла гениальная мысль. Я раскрыла сумочку и судорожно стала в ней копаться. Как раз сегодня получила аванс. Не бог весть какая сумма, но все-таки! Судя по тому, как этот дядечка выглядит, ему и она не помешает. Одной рукой я вцепилась в деньги, не вытаскивая их из сумки, а другой рукой — в саму сумку.

— Может быть, я дам вам взятку?

— Что-о-о? — поперхнулся полицейский. Его глаза стали круглыми-круглыми, а брови полезли на лоб.

— Ну, взятку, деньги, понимаете?

— Понимаю, — нахмурился он. — Знаешь, какая это статья?

Ох ты ж черт… Кажется, еще хуже сделала. Я замотала головой: откуда мне знать статьи, а он сказал:

— Ничего страшного, что не знаешь. Незнание закона не освобождает…

Понятия не имею, откуда еще в моем организме оставалась жидкость для слез, но они снова потекли по щекам.

— Тогда сажайте меня, — сказала я, протянув ему обе руки уже без денег, запястьями вперед. — Это же я во всем виновата. А его, пожалуйста, выпустите.

Что-то похожее на жалость промелькнуло в глазах стража порядка, он сказал:

— Выпустим, выпустим, не переживай.

Но я ему уже не верила и буркнула:

— Когда, лет через десять? — Слезы куда-то делись, и я повысила голос: — Ну уж нет. Арестовывайте меня!

— Да вот сейчас и выпустим, — он посмотрел на допотопные часы, висевшие на стене. — Уже скоро. Неужели ты всерьез думаешь, что мы преступника от жертвы розыгрыша не отличим? Вот такое представление у населения о работниках полиции?