Матильда Старр - Ошибка

– Связанная, беспомощная, полуголая… – хрипло шепнули над ухом, и каждое слово, жадно подхваченное эхом, прокатывалось колючим жаром по телу, заводило сильнее ласк, усиливая возбуждение до немыслимого, почти невыносимого предела. – Моя…

Горячие руки погладили лодыжки, сжали их и поехали вверх по тонкой паутинке чулок, потерли под коленками, двинулись дальше и остановились, замерев на полоске голой кожи. Я сглотнула и шевельнула бедрами, изнывая от томительного предвкушения. Ну почему он медлит, черт побери все на свете? Я запрокинула голову, и тут же губы обжег поцелуй. Неистовый, требовательный, без капли ласки, но со всей мужской страстью. Жадный, яростный поцелуй, который длился вечность. Его язык властно врывался в мой рот, скользил по зубам, убирался обратно, чтобы снова напасть. И от каждого его удара сладко сжималось между ног, где мгновенно стало жарко и мокро. Мужские пальцы нырнули под кружево трусиков, раздался треск рвущейся ткани, и влажной горячей плоти коснулся прохладный воздух.

Он… сорвал с меня трусики? Эта мысль опалила сознание, жгучими искрами вспыхнула под кожей, холодом просквозила по спине, делая желание почти невыносимым. Я застонала прямо ему в рот. А он продолжал терзать мои губы, одной рукой придерживая меня за спину, другой тискал и мял мои груди, пощипывая и сдавливая соски. В мою промежность с силой вдавливалась его тугая восставшая плоть, и я ерзала по гладкой столешнице, выгибалась, стараясь прижаться к ней еще плотнее. Моя беспомощность, мои стянутые вырезом руки, то, что я могла только принимать, а не давать, получать, а не действовать, дико развратная поза с задранной юбкой, с сорванными напрочь трусиками, с голой грудью, с широко разведенными ногами, бесстыдное эхо, множащее всхлипы, вздохи и стоны… – все это обостряло ощущения, делало их настолько убийственно яркими, что я едва не теряла сознание, погружаясь в какой-то странный упоительный транс… Дыхание смешивалось, воздух густел, раскалялся, каждый вдох давался с трудом. Я плыла, парила в жарком мареве страсти и уже не стонала, а хрипло вскрикивала, и он ловил мои крики своим ртом. И не было больше сил терпеть эту сладкую пытку

– Возьми меня… – всхлипнула я. – Сейчас… пожалуйста…

И, умирая от удовольствия, почувствовала, как он входит в меня, грубо, резко, сразу на всю длину, растягивая и наполняя блаженной пульсирующей тяжестью, правильной тяжестью, желанной и упоительной, предназначенной именно для меня… Я застонала, ощущая, как мощными толчками двигается внутри меня его плоть. И как вторит этим движениям его язык, врываясь в мой рот, и как сминает мою грудь его горячая ладонь, болезненно-сладко стискивая между пальцами сосок. Эта синхронность сводила с ума, словно он брал меня сразу со всех сторон. Ощущения, чувства, эмоции смешались в дьявольский коктейль, усилились тысячекратно.

Быстрее… Еще быстрее… Еще… Мир исчез, свернулся в жаркую огненную воронку, плавящую тело, жгучую и ненасытно прекрасную. Жар, жар и огонь везде, во мне, в нем, вокруг меня… Всполохи плясали перед глазами, рассыпались искрами по коже, доводя до неистовства. Несколько яростных толчков… И ослепительный, невероятный, поделенный на двоих оргазм.

Когда все вокруг перестало качаться, я хрипло выдохнула и потрясла головой, пытаясь прийти в себя. В теле ощущалась удивительная легкость, хотелось дурачиться и творить глупости. Я воровато огляделась сквозь полуопущенные ресницы, пытаясь оценить обстановку. Хотя бы приблизительно.

Я по-прежнему сидела на столе, и Бояринцев по-прежнему меня обнимал. Его одежда была в безукоризненном порядке, да и моя юбка была скромно расправлена, вырез находился там, где ему полагается быть, словно совсем недавно тут вовсе ничего не происходило. Вот только не до конца рассеявшаяся блаженная истома да прохлада стола под голыми ягодицами кое о чем напоминали…

Я смущенно поерзала, над ухом раздался довольный смешок. Ах, так?

Я запрокинула голову и возмущенно начала:

– Вы… – Бровь Бояринцева заинтересованно полезла вверх, и я тут же поспешно исправилась: – Ты! Ты порвал… – Запала хватило ненадолго, я покраснела и скороговоркой закончила: – Одежду можно было и не портить, вот.

Я неохотно слезла со стола. Коленки тряслись, будто я сдавала зачет по физкультуре, нежный шелк скользил по телу, подло напоминая, что кое-чего из белья не хватает. Господи, как же теперь мне ходить? И как вообще появиться в зале? Да по моему виду каждый, кроме слепого, поймет, чем я только что занималась. А это предательское эхо? Надеюсь, там никого не вынесло на террасу подышать свежим воздухом? Представляю, что он услышал… О-о-ох…