Дора Коуст - Я тебя хочу

Мыслей не осталось.

Только ответив на поцелуй, я поняла, насколько сильно я желала его поцеловать все прошедшие дни. Прикоснуться губами хотя бы краешку губ, почувствовать щекой колкие иголочки щетины. Снова вернуться в его авто, когда он прижимал меня к обивке сидений, произнося такое порочное «Я тебя хочу».

Жар нестерпимой волной разливался по телу, а я утаскивала мужчину на кровать вслед за собой, попутно избавляя его от пиджака. Рубашка? Просто срывала, едва не придушив его галстуком.

Рванув ворот топа, он обнажил мою грудь. Разгоряченной кожи коснулась прохлада — не закрывала окно на ночь, а секундой позже чужие губы сомкнулись на темном соске. Сжимал грудь ладонями, впивался пальцами, даря болезненное возбуждение. Розовый язык облизал ареолу, зубы на мгновение сжали затвердевшую горошину, вырывая стон.

Пальцы зарывались в темные волосы, ногти впивались в горячую шею, царапали плечи. Притянув мужчину вновь к себе, целовала со всей страстью, со всем огнем, который сжигал меня изнутри.

Боль.

Да, сжимал талию до боли, впивался пальцами в бедра, а мне было мало. Хотелось, чтобы прижал меня к себе еще крепче, еще сильнее, впечатал в себя, забирая не только тело, но и душу. Сердце стучало как сумасшедшее, перекрывая любые звуки.

— Хочу тебя… — шептала, словно в бреду.

— Девочка моя… — отвечал, стаскивая с меня шорты, с яростью откидывая в сторону мешающее нам одеяло.

Горела!

Горела в его объятиях, пока его губы изучали мое тело. Покрывал короткими поцелуями ключицы и груди, ласкал языком живот, спускаясь все ниже. Колкие мурашки впивались в кожу, а меня будто ломало. Извивалась, чувствуя, как сворачивается в тугой узел все внутри. Желание становилось нестерпимым, белье давно стало влажным, но Владимир словно решил поиздеваться, проверить мою выдержку.

Его пальцы медленно скользили по моим ногам, стягивая трусики. Ткань царапала возбужденную кожу, а мы смотрели друг другу в глаза. Голова шла кругом, дыхание срывалось.

Погладив бедра, он сжал мои ягодицы и осторожно подул на разгоряченную плоть, настойчиво раздвигая мои ноги. Надавливая локтями, чтобы не смела сопротивляться, чтобы не думала сбежать. Раскрыл перед собой, склоняясь томительно медленно.

Не удержалась — вздрогнула, когда влажный язык коснулся лона. Не думала, что он сделает это, но Владимир оказался с сюрпризом. Никогда не испытывала подобного и полностью отдавалась ощущениям, желая запомнить, прочувствовать, насладиться.

Не просто заводил — истязал. Словно и сам получал удовольствие, наблюдая за тем, как я то подаюсь ему навстречу, то пытаюсь сбежать, высвободиться, когда ощущения становятся нестерпимыми. Сама не понимала, чего хотела: чтобы остановился или продолжил. Мысли путались, думать не получалось. Лоно сжималось, уже неподвластное мне.

Толком и не дышала — задерживала дыхание, концентрируясь на пульсации, что разрасталась с каждым поцелуем, с каждой нескромной лаской. То посасывал клитор, то едва ощутимо надавливал языком, выводя одну известную ему мелодию.

Пыталась сдержать крик, но стон вышел особо громким. Пришлось даже закусить уголок подушки, за которую я цеплялась свободной рукой. Утратила связь с реальностью лишь на мгновение, а пришла в себя, ощущая такую желанную тяжесть чужого тела.

Безумие. Целовались, как в последний раз. Я бы и поцелуями это назвать не могла — животная страсть, что-то из глубин души, когда больно даже дышать от желания обладать кем-то.

Первый толчок вышел особо чувствительным. Поймав губами его грозный рык, прикусила колкий подбородок, сжимая мышцы лона, чтобы прочувствовать всю твердость его члена. Возможно, и хотел бы быть нежным, ласковым, но страсть, что текла в наших венах вместе с кровью, не давала нам и шанса. Мы будто бились — яростно, дико, необузданно. Словно боялись, что это единение, эта близость могут прекратиться в любой момент.

Пытались насытиться — этой ночью, друг другом. Была настолько невменяемой, что даже не помнила, как заснула. Кажется, грелась на его груди, переводя дыхание, да так и провалилась в безмятежность. Но проснулась гораздо раньше Владимира с острым ощущением того, что поступила неправильно.



— Люблю тебя… — прошептала едва слышно, собираясь прикоснуться к его лицу, но пальцы замерли в нескольких сантиметрах от щеки.

Он выглядел так безмятежно, правильно. Спокойно, свободно и в некотором роде уютно, но даже сейчас от него исходила пугающая аура. Этот человек привык держать свою жизнь в кулаке, управлять не только собой, но и другими. И, к собственному стыду, мне это нравилось. Нравилось, что рядом с ним я чувствовала себя как за каменной стеной.