Пенелопа Дуглас - Дурное поведение

– Давай, – распорядился брат. – Ложись.

Я знала, что лучше не спорить. Он устал и хотел поскорее закончить тренировку. Я плюхнулась на пятую точку и легла, согнув колени, а брат наступил на мои ступни, чтобы зафиксировать меня в этом положении.

Я стала качать пресс, делая скручивания. Скрестив руки на груди и обхватив себя за плечи, я напрягла мышцы живота и приподняла корпус вверх, а затем снова опустилась вниз, коснувшись лопатками травы. Добавив скручивания, я продолжила качать пресс, пока Джек стоял надо мной и набирал кому-то сообщение. Вид у него был собранный и серьезный.

Он постоянно работал – писал сообщения, отправлял электронные письма, занимался планированием, – и это всегда имело отношение к учебе или его будущей карьере. Мой брат – целеустремленный, преданный делу и собранный, и я такая же.

Согласно исследованиям, первенцы вырастают надежными, добросовестными и предусмотрительными, и мой брат, безусловно, обладает всеми названными качествами. Мне, среднему ребенку в семье, следовало бы быть миротворцем и подхалимом, окруженным множеством друзей.

Но я совсем другая.

Если не считать моего строптивого характера. Хотя, скорее всего, на этом сказались обстоятельства взросления, а не очередность рождения. В то время как многие средние дети зачастую ощущают себя ординарными, лишенными какой-либо индивидуальности, я, наоборот, получала больше внимания, чем заслуживала, и устала находиться в его центре. Мне надоело быть особенной.

Мне хотелось большего – или меньшего. Это с какой точки зрения посмотреть.

Я подняла и опустила корпус тела, не расслабляя мышцы пресса.

– Ты знаешь, что я горжусь тобой? – Я выдохнула, глядя на брата снизу вверх. – Это твой год.

– Да. – Он ухмыльнулся, не отрывая глаз от телефона, и пошутил: – А что тебе об этом известно?

Джек перешел на последний курс юридического факультета в Тулейне. Помимо лекций, участия в учебных судебных процессах и преддипломной практики по оказанию бесплатной юридической помощи нуждающимся, он также подыскивал место для стажировки, чтобы набраться опыта. Он упорно трудился и по праву всего добился сам, не ожидая помощи со стороны.

– Мне известно, что ты каждое утро просыпаешься в четыре, чтобы повторить материал перед лекциями. – Я поморщилась, потому что мышцы пресса начали гореть. – Ты отказался от личной жизни, потому что это мешает учебе, и повсюду таскаешь с собой скучные юридические журналы: в трамвай, в кафе и даже в туалет…

– Эй…

– Ты самый трудолюбивый работник, – продолжила я, не обращая внимания на его смущенный протест. – И практически круглый отличник. Ты получил эти оценки не просто благодаря везению. – Я мило улыбнулась, перед тем как подколоть его. – В лучах твоего успеха можно обгореть.

Брат закатил глаза и освободил мне ноги. Мы оба встали на четвереньки и принялись отжиматься. Наши совместные тренировки проходили минимум раз в неделю, хотя обычно получалось и чаще. Трудно было составить четкое расписание с учетом наших напряженных графиков, но мы взяли за правило поддерживать мотивацию друг друга. Джек никогда всерьез не увлекался спортом, но все детство помогал мне в тренировках, так что физические упражнения являлись такой же неотъемлемой частью его жизни, как и моей.

– Знаешь, я люблю тебя. – Отжимаясь, он смотрел в землю. – Мне следует чаще это говорить.

Я остановилась и села, глядя на него. Он сделал то же самое.

– Мне было трудно расти рядом с тобой, Истон, – признался он, мрачно уставившись куда-то вперед. – Все внимание родители уделяли только тебе, подчиняли наши жизни твоим интересам… – Брат резко умолк, но я догадалась, что должно было прозвучать.

Наши родители любили нас всех – его, меня и нашу младшую сестру Эйвери, – но мы с Джеком понимали, что я всегда была для них на первом месте, хоть это никогда и не обсуждалось. Мои успехи в теннисе преобладали над достижениями остальных. Джек и Эйвери не могли ходить на внеклассные занятия, если те накладывались на мое расписание тренировок, и им приходилось посещать мои бесконечные матчи, тихо и незаметно сидя на скамье, потому что взгляды родителей были направлены лишь на меня. Только на меня одну.

Брату не следовало становиться моим лучшим другом. Он должен был затаить на меня обиду.

Он встал с земли и протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Я приняла ее, всем телом подрагивая от усталости.

– Но ты никогда не зазнавалась, – заметил он. – Ты всегда вела себя так, будто мы с Эйвери имеем не меньшее значение.