Вера Колочкова: Три жизни жаворонка [litres]

Почему-то бежать было легко, хоть и холодно. Будто она парила по этому холоду, ничуть его не страшась. На улице в эту пору было уже темно, ни одного прохожего, во многих домах не горели окошки.

Она бежала быстро, очень быстро. Так ей казалось. Носки оказались ей великоваты, быстро скукожились от снега, заледенели. Но ступни холода не чуяли, даже странно.

А еще надо было прикрывать ладонями живот. Прижимала к нему пальцы, просила тихим шепотом – потерпи, милый, потерпи… Я быстро добегу, не бойся… Ты не успеешь замерзнуть, я быстро… Видишь, как я бегу? Даже ветер в ушах свистит…

Когда подбегала к Сашиному дому, вдруг вспомнилась, закрутилась в голове залихватская народная песенка – «По морозу босиком… к милому ходила»… И самой смешно стало. Наверное, это маленький так ее поддержал, послал ей песенку. Мол, не бойся, со мной все в порядке, я выдержу! Потом расскажешь мне, мамка, эту историю, как по морозу босиком до милого папки бежала! Погоди, мамка, это еще нашей семейной легендой будет…

Прибежала, заколотила пятками в дверь, не отрывая ладоней от живота. Когда дверь открылась, упала Саше на руки и расплакалась запоздало. И так хорошо было плакать, отогреваясь в его руках, в жарко натопленном доме…

Саша испугался, конечно. Уложил ее в постель, обложил одеяло горячими бутылками с водой, заставил выпить чаю с травами. С теми самыми, что висели сухими гроздьями в сенцах – наследство бабушки-знахарки.

– Пей… Я, правда, не знаю, какая трава от чего помогает… Отщипнул от каждого пучка помаленьку. Надеюсь, там и от простуды трава была. Сейчас я тебя еще спиртом разотру…

– Не надо спиртом, Саш. Я не заболею. Я знаю. Теперь уже точно не заболею.

– Что ж, будем надеяться… А чего ты раздетая из дома выскочила?

– Так Борис захотел… Мол, в чем пришла, в том и уйдешь.

– Вот сволочь…

– Да он бы вообще меня из дома не выпустил, если бы… Если бы я не сказала ему…

– Что? Что бы не сказала?

– Что я беременна, Саш. Да, я беременна… И это твой ребенок, я знаю… Он твой, Саш…

– Тихо, тихо… Ты чего так разволновалась, вон даже руки из-под одеяла выпростала! А ну, спрячь… Тебе хорошенько согреться надо! И ребенку тоже согреться надо! Все-таки сволочь этот Борис, определенно сволочь…

– Это твой ребенок, Саш! – почему-то упрямо твердила она, глядя ему в глаза, хотя видела, что они были совершенно счастливыми. – Он твой, Саш… Твой…

– Ну все, успокойся. Давай чаю глотни. Тебе нельзя волноваться… Теперь я буду за всех волноваться, хорошо? И за тебя, и за нашего ребенка… Ты знаешь, я даже осознать пока не могу, как я счастлив…

– Это твой ребенок, Саш! – упрямо твердила она. – Ты мне веришь, правда?

– Конечно же, верю. Я тебе верю в любом случае, что ты. Да если бы даже этот ребенок был не мой… Все равно он мой, понимаешь? И я в любом случае счастлив…

– Я люблю тебя, Саш. Очень люблю. Только почему-то спать захотелось… Будто проваливаюсь куда-то…

Она тут же и уснула, свернувшись клубком под одеялом. Спала крепко и долго. Всю ночь спала и все утро. Проснулась совершенно здоровая и счастливая. Потянулась, села на постели… Увидела на тумбочке записку, прочитала, улыбнулась. «Буду к трем часам, обязательно пообедай. Целую. Люблю».

Часов около трех хлопнула калитка во дворе, Настя сунулась к окну, увидела, как Саша входит во двор. И не один, еще с кем-то. Да это ж Егорка! Боже, радость какая!

Они вошли в дверь, улыбающиеся, раскрасневшиеся с мороза. Егорка затараторил радостно:

– Мам, меня Александр Викторович около школы встретил! Сказал, чтобы я тебе какую-нибудь одежду дома нашел! Вот, я взял твой старый пуховик, еще ботинки вот, джинсы, рубашка… Все, что нашел… Хорошо, что бабушки дома не было, она ушла куда-то! Я принес всю одежду Александру Викторовичу, он меня на улице ждал… И мы к тебе пошли… А ты теперь здесь будешь жить, да? Вместе с Александром Викторовичем?

– Да, сынок… И мы хотим, чтобы и ты жил с нами.

– То есть… Александр Викторович будет моим папой?!

Егорка выпалил свой вопрос и оглянулся на Сашу в священном ужасе, будто испугался его реакции. Саша подошел к нему, положил руки на плечи, заглянул в глаза, проговорил тихо:

– Да, я этого очень хочу, Егорка. Очень хочу быть тебе отцом.

– Что, правда? – Мальчишка все еще не верил в случившееся.

– Правда. Правдивей быть не может. Как думаешь, поместимся мы тут все вместе? Мы тебе пока угол за печкой выгородим, там будешь спать и уроки делать… А летом мы с тобой будем вместе дом расширять, чтобы у тебя своя комната была.