Ирина Нельсон - Второстепенный

Крис потупил взгляд, в котором внезапно мелькнула тоска.

- Просто… С местными у меня как-то не сложилось.

- Да, я заметил, - хмыкнула я. – Уговорил. Будем дружить. Только чур, друг на друга взрослым не стучать. Я – русский. А русские за такое бьют нещадно.

Крис засиял в ответ ярче солнца и сжал ладонь так, что я охнула. Силенок в худосочном пареньке оказалось много.

- Все боятся Джеймса и его компанию. У него правда отец тебя может из школы выгнать, - взволнованно сказал он.

- Не выгонит, - спокойно заявила я и потащила новоприобретенного друга в учительскую.

- Ты не понимаешь, он много раз прикрывал Джеймса, он…

- Крис, - я остановилась и снисходительно посмотрела на ребенка. – Джеймс не выкрутится.

- Он всегда всё выворачивал так, как будто он жертва. Мистер Фаулс ему всегда верил. Почему ты думаешь, что у тебя получится?

- Потому что за мной сила, а сила – в правде, - хмыкнула я. – И я умею её говорить.

Секретарь была в шоке, когда в учительскую ввалились два ученика, один из которых подошел к телефону и потребовал у телефонистки соединить его с прокуратурой. Майкл Фаулс - тоже. Не каждый день ему звонили на работу мальчики с чистосердечным признанием, что разбили его сыну нос за травлю ученика. И уж тем более не докладывали с извинениями, что не винят его сына и понимают, что во всем виновата вседозволенность.

Я разливалась соловьем в громоздкий викторианский аппарат, а секретарь и Крис стояли рядом с раскрытыми ртами. Такого они явно еще не слышали.

- Я всё понимаю, вы занятой человек, вам не до сына. Он вам мешает, вам хочется побыстрее избавиться от него. Однако то, как вы планомерно делаете из него преступника, не делает вам чести как работнику прокуратуры. Если вы настолько не любите своего ребенка, может быть, вам стоит отдать его в другую семью? Я могу подключить журналистов и социальную службу, они помогут вам. Уверяю, Джеймс очень быстро избавит вас от своего присутствия. Вы не отвлекайтесь, у вас важная работа, я сам позвоню в газету. До свидания!

После такого заявления мистер Фаулс прибыл в школу через три минуты, узнал, что я успела вызвать родителей Стенли и пригрозить выглянувшему на шум директору отделом образования, и окончательно спал с лица. Попытался заорать, но наткнулся на мой чистый невинный взгляд.

- Но вы же не любите своего сына, разве не так? – удивилась я.

- Да с чего ты взял?!

- Ну как же? Вы же взрослый человек. Вы понимаете, что Джеймс привык выходить сухим из воды и что так не будет длиться всю его жизнь. Вы уйдете на пенсию, умрете, а Джеймс окончательно станет преступником, потому что не сумеет вовремя остановиться. Вам ведь проще откупиться, а не воспитывать. Так любящие родители не поступают, им не плевать на будущее своих детей, а вам плевать. Значит, вы его не любите.

Фаулс от такой логики выпал в осадок рядышком с окончательно обалдевшими секретарем и директором. Когда в учительскую заявился его сынуля с плачем о разбитом носе, он схватил его за плечо и вылетел из кабинета, процедив на прощание:

- Извините, мистер Стенли, такого больше не повторится. Мистер Волхов, не нужно никуда звонить, я люблю своего сына.

Сбежали они очень вовремя. Мама Стенли зашла в кабинет буквально сразу же после того, как дверь закрылась за прокурорской спиной.

У мужчин почему-то сложилось мнение, что миниатюрные красивые блондинки с широко распахнутыми глазами как минимум наивные, а как максимум – глупые существа, способные болтать лишь о деньгах и тряпках. Причем чем полнее губы и длиннее ресницы, тем глупее. Миссис Стенли внешне отвечала всем параметрам непроходимо тупой, буквально анекдотичной женщины. Она заломила руки, сложила брови домиком, а ярко накрашенные губы в букву «о» и запричитала что-то неважное. Если бы отец не дал мне почитать книжечку про разведчиков с грифом «Совершенно секретно», я бы и не обратила внимания ни на проскальзывающие в благодарностях и жалобах вопросы, ни на уверенные плавные движения, ни на устойчивый удобный каблук. Миссис Стенли за минуту выудила абсолютно всё и даже больше и с сияющей доброжелательной улыбкой качнулась в мою сторону. В переносицу впился взгляд серых глаз, по-кукольному ярких и неподвижных.

Во мне возникло желание выпрямиться, одернуть форму и вытянуть руки по швам.

Н-да… Интересно, прокурор в курсе? Или просто уже сталкивался? Убежал-то он очень быстро. Даже жаль, что я не увидела скандала между ними.

- О, милый, спасибо тебе! Ты заступился за Криса, я так тебе благодарна!