Маргарита Смирновская: Парень на 8 марта (СИ)

Одной мне, правда, будет лучше…

Взглянув на корешок любимой сказки, я уже в предвкушении мечтала о тишине… В голове сразу появилась картина: на занавесках сидят блестящие бабочки, на улице хлопает фейерверк, а я сижу в уютном кресле под тёплым пледом и читаю «Узник Азкабана», уплетая крекер с сыром.

О, это лучшее 8 марта!

В реальность меня вернул телефонный звонок. На табло горело имя «Марина».

Привычка заставляла меня взять трубку, но мечта останавливала.

— Володина, у тебя все получится, — обратилась я к своему разуму. — 8 марта мой день, а не их…

Эту фразу я повторяла, как мантру.

Телефон звонить перестал, и я выдохнула.

Но передышка была недолгой. Снова раздались трели, и в этот раз дозванивалась Лена.

Я заткнула уши и зажмурилась. За долгие годы воспитания моей мамы у меня выработался рефлекс послушной девочки. Я не умела отказывать. Впрочем, это все давно поняли. Быть может, поэтому меня подставляли все, кому не лень, зная мою неуклюжесть..

«Не поддамся я им ни за что!» — прошептала я, справляясь со своей воспитанностью.

Не знаю как, но и в этот раз получилось. И потом от греха подальше я выключила телефон и, упав на пол, заулыбалась. Свобода! Свобода в женский день!

***

Удивительно, но одиночество бывает и к счастью. Никогда я себя ещё такой счастливой не чувствовала. Я смогла устоять перед давлением. У меня появился свой голос. И я поняла, как приятно решать что-нибудь самой!

Всю жизнь я делала только то, что говорила мама. В нашей семье был чёткий матриархат. Папа всегда поддакивал ей и слушался, как мальчишка. А мама, директор музыкальной школы, решала, как нам жить и даже о чем думать. Говорить свое мнение при ней строго возбранялось. Иначе сей поступок мог сильно испортить нервы. И это было бесполезно, все равно рано или поздно мама заставит сдаться и согласиться с ней. Потом уже будешь перед ней извиняться и понесешь наказание.

Для папы наказанием обычно была поездка к бабушке или по магазинам. Что уж страшнее, я представить не могу. Компания Маринки — это пляшущие бесята по сравнению с тем, через какие муки проходил мой несчастный папочка. Бабушка Клава — это человек трижды консервативнее моей мамы. И ей невозможно угодить. Капризы и старческий маразм в одном флаконе. А поход по магазинам ни один мужчина не любит, особенно, если это моя мама, которой не нравится все. Один домашний халатик она будет искать целый день, заодно переругается со всеми продавцами и покупателями.

Поэтому папа старается больше молчать и маме не перечить.

Видимо, я пошла в него, такая же — никакая.

И сейчас я впервые сказала обществу «нет» и чувствовала настоящую эйфорию.

Мой счастливый женский праздник!.. Такой, как я хочу… И, кроме уюта и тишины, в этом уже, заметьте, замечательном 8 марта я ничего не ожидала.

Пока не вошла мама.

Моя любимая мамочка в отличие от меня яркая брюнетка пятидесяти пяти лет. Для своего возраста она выглядела хорошо, прямо, как в советских фильмах, дама с причёской с высоким пучком, как у Дорониной. И все костюмы (она их часто меняла), были похожи один на другой.

И сейчас мама, как ей казалось, нарядилась. Но весь её праздничный прикид отличался от повседневного только цветом помады. Сейчас он был более яркий: вишнёвый бордо.

— Танечка, — она обращалась ласково, но её голос всегда имел приказную интонацию.

И это «Танечка» означало, что я что-то опять натворила.

— Как тебе не стыдно! Зачем ты нас с отцом позоришь перед Лаврентьевыми?

Лаврентьевы — это родители моей подруги Лены. В принципе, именно из-за статуса родителей подруги моя мама будто ослепла и не хотела замечать наших пьяных тусовок в сомнительных компаниях. «Это же Лавреньтевы! Такого быть не может! Люди врут. Лена — девочка серьёзная, просто с юмором. Всем же известно, как общество относится к бедным полным людям».

Мама ничего не замечала. С пятнадцати лет я почти приползала домой и лыком не вязала. А утром удивлялась, как меня пронесло, что мама не увидела, как я по стенке в спальню иду. Даже когда утром у меня был отходняк, мой желудок выворачивало и я целый день болела, мама считала, что у меня разыгралась мигрень. И присылала ухаживать за мной папину сестру, душку Сонечку. Соня оказалась более догадливой, и, зная мою мать, помогала мне все скрывать и наставляла на путь истинный. Мол, женский алкоголизм не лечится, как он вреден для здоровья и ума… А то я совсем дура и не вижу!

Я и не хотела пить, просто как это сделать, не представляла. Там все пили…