Эми Хармон - Закон Моисея [ЛП]

— Ты на что уставился? — резко спросила я, вынужденная сдаться: в конце концов, Моисей, кажется, получил от меня то, что хотел: мое внимание. Всем приемным детям в нашей семье внимание окружающих требовалось, как воздух. Казалось, без него они могут задохнуться и умереть. Меня это просто бесило. Дело было не в том, что они постоянно требовали внимания родителей — они ждали того же и от меня. А для меня нет ничего лучше возможности побыть наедине с собой, повозиться с лошадьми. Лошади не были такими уж навязчивыми существами, в отличие от большинства окружающих людей, которые, казалось, устраивали соревнование, кто быстрее выведет меня из себя. Вот и Моисей пришел в конюшню понаблюдать за мной, бесцеремонно вмешался в мою встречу с питомцами Сакеттом и Лаки, и казалось даже, что в комнате стало меньше воздуха — так же, как с моими приемными сестрами и братьями.

Кейтлин Райт обратилась к моим родителям с необычной просьбой. Она посчитала, что неукротимую энергию, высвободившуюся после того, как Моисей отказался от лекарств, стоит пустить в полезное русло и отправить его помогать на нашей ферме. Моисей должен был убирать навоз, пропалывать сорняки, подстригать лужайки, кормить кур и вообще делать что угодно, лишь бы не маяться от безделья все лето перед школой. Обычно все эти обязанности выполняла я, и потому радовалась возможности переложить их на чужие плечи. Но папа нашел для Моисея и другие занятия, а парень неожиданно проявил такое рвение, что казалось, у папы вот-вот кончатся идеи. Стало ясно, что мы не сможем найти ему работу на все лето. Сейчас папа доверил ему уборку амбара, и Моисей все утро носился, как сумасшедший, возился с сенным прессом, махал граблями и работал вилами. Я даже не знала, хорошо это или плохо, что он так у нас трудится. Особенно, когда парень вдруг затих и уставился в одну точку, безвольно повесив руки по бокам. К счастью, смотрел он не на меня. Широко раскрыв свои кошачьи желто-зеленые глаза, он остановил взгляд где-то чуть выше моего плеча. Он замер без движения и едва дышал — таким я его еще не видела с самого начала знакомства. Моисей никак не отреагировал на мой вопрос и только молча сжимал и разжимал кулаки, будто пытался восстановить кровообращение в немеющих ладонях. Я обычно так делала, стоя зимой без перчаток на автобусной остановке. Сейчас на дворе царил июнь, и вряд ли у парня мерзли руки.

— МОИСЕЙ! — гаркнула я, пытаясь выдернуть его из оцепенения. Наверное, сейчас он упадет на землю, корчась в судорогах, и мне придется делать ему искусственное дыхание или еще что-нибудь. Мысль о том, что мы соприкоснемся губами, вызвала какое-то странное шевеление у меня в груди. Я задумалась, каково это будет — прижаться своими губами к его, даже просто ради того, чтобы вдохнуть в него кислород. Он вовсе не был противным. Подобное ощущение от человека я испытывала только раз в жизни, что-то переворачивалось внутри, и не могу сказать, что это было неприятно. Моисей был даже больше, чем просто непротивным. Он обладал странной, дикой красотой, нетипичной для нашего окружения — особенно эти загадочные волчьи глаза. Я честно призналась самой себе, что в случае Моисея — «нетипичный» значит «классный». Как жаль, что его судьба сложилась так плохо.

Родители использовали лошадей в психотерапии для работы с детьми-сиротами. На самом деле эта программа была широко известна по всему миру — что-то связанное с невербальным общением, ведь лошади не могут говорить, сами знаете.

Так родители обычно говорят, рекламируя свои услуги, чтобы рассмешить клиентов и расположить их к себе. Лошади не могут говорить, но некоторые дети не могут этого тоже, и в этом случае иппотерапия, — способ понимания самого себя через общение с лошадьми и наблюдение за ними, может помочь. Родители сделали ее делом своей жизни и так зарабатывали. Папа к тому же был квалифицированным ветеринаром — я тоже хотела выучиться на ветеринара, когда вырасту. Все наши лошади были прекрасно обучены и привычны к общению с детьми. Они понимали, когда следует стоять спокойно, чтобы ребенок не испугался, и проявляли поистине чудеса терпения, позволяя надеть на себя уздечку и даже смешно округляли губы, чтобы удобнее вставлялись удила. А дети реагировали на это тем, что взрослые обычно называют «чудо» и «прорыв».

Моисей провел у нас около двух недель: ковырялся в земле, полол, ел — кажется, он был способен есть даже ржавые гвозди — и постоянно выводил меня из себя одним своим присутствием, потому что от него будто исходили волны какого-то напряжения. На самом деле, ничего плохого он не делал — даже не говорил со мной, что было одним из его немногих достоинств, наряду с цветом глаз и мощными мускулами. Я скривилась, рассердившись на саму себя. О чем я вообще думала?