– Если ты и в этом пошла в нашу с Джесс родню, она очень быстро вырастет. Не будем искушать Мать Природу.
Так и произошло. Стартовав в десять лет, моя грудь преодолела планку размера DD в тринадцать и полностью прекратила рост.
– Отлично! – сказала Лизель. – Теперь всеми силами постараемся, чтобы эти яблочки не попадали до заморозков… Маркус, не хочешь еще раз Верену в пене нарисовать? Как Афродиту, выходящую из гробницы в скале? В смысле, как Персефону, выходящую из Подземного царства?
Он не хотел.
Маркус теперь краснел, когда меня видел. И смотрел куда угодно, только не на меня… Но все равно, украдкой, косился на мои сиськи. И очень нервничал, если я его обнимала. А я это часто делала. Смеха ради…
Такая вот я дрянь. Вся в бабушку.
Как-то я спросила у Джессики, спала ли она и с ним. Я не ждала получить ответ. Джессика терпела меня только для того, чтобы быть уверенной: я не вижусь с папой. Но тут она вдруг решила поговорить:
– Де-точ-ка, – сказала она. – Он художник. Он их нарисовал и это все равно, что облапал. Вот твой отец, тот знал, что делать… – ее глаза затуманились прошедшей любовью, черты разгладились, Джессика слегка улыбнулась и тут же вновь разозлилась. – Пока не родилась ты!.. Тогда он потребовал, чтобы я кормила! – она обернулась ко мне. – Скажи мне, как женщина: это нормально? Заставлять кого-то жертвовать грудью ради младенца?
– Нет, – сказала я честно. – Ты поступила правильно, выбрав грудь.
Она рассмеялась.
– Жаль, ты не могла объяснить это своему отцу… Все могло бы пойти иначе.
Я протянула руку, чтоб погладить портрет и… он вдруг выпалил мое имя.
Дверь за спиной распахнулась так неожиданно; я вскрикнула. Маркус тоже дрогнул, отступая на шаг.
– Верена! Господи! Ты до смерти меня напугала! Я думал, кто-то забрался в дом…
– И ты поперся смотреть, не будя охрану!.. Давай, лиши меня еще и себя.
– Я понял, кто это, когда увидел тут свет. Я говорю, что ты меня разбудила.
– Мне нужен ибупрофен.
Он поджал губы и краем глаза скользнув по моей груди, еще сильнее смутился и покраснел. Меня Маркус тоже часто просил позировать, но никогда не рисовал все детально. По крайней мере, в районе ребер.
– Идем, – сказал он.
Мы вместе спустились вниз, прошли через холл, увешанный копиями истлевших триста лет назад гобеленов, и оказались в современной хромированной кухне. Маркус достал из шкафа аптечку и стал в ней рыться.
– Так больно, – жалостно и с надеждой сказала я.
– Не зли меня, – буркнул он. – Как у тебя, вообще, совести хватает строить из себя жертву?!
Он выпрямился, швырнув мне в руки ибупрофен.
– Ты даже не извинилась передо мной ни разу!
Я подняла глаза.
– За что? За то, что меня избили?
– За то, что путалась с отчимом!
Маркус сжал кулаки.
– Я верю, что ты в каком-то понимании вундеркинд, ты выглядишь слишком зрелой для своего возраста и наверняка… Нет, знаешь, что, жизнь моя? Ты – не зрелая. Ты соплячка.
– Я не соплячка!
– Да? Тогда почему тебя пытала полиция? Спать с мужем матери – это не преступление! Может, дело в том, что он – взрослый, а вот ты – нет?!
– Да какая разница?
– Разница большая.
Я уставилась на него.
– Тебе придется уехать, – сообщил Маркус. – По крайней мере, пока не выпишут твою мать.
– Почему вдруг?
– Потому, что Джессику очень долго теперь не выпустят, а Филипп не может жить с тобой в одном доме: он тебе тоже не отец. Твоя бабушка в Вашингтоне. Остался лишь один выход…
Я рассмеялась было и тут же ойкнула, когда разбитая губа снова лопнула:
– Алло, Папа Римский? Это отец фон Штрассенберг. Ничего если моя дочь поживет немножечко в моей келье?
– Разумеется, дорогой вы мой! Я сам всегда считал целибат кретинством.
– Чего ты ржешь? – напустился Маркус. – Тебе все это – забава! Ты никогда не думаешь о других! Точно так же, как твой отец! Лишь бы вам было хорошо и плевать, как это скажется на семье!.. Ты и Джессика подрались. В дело пришлось вмешать посторонних!.. Что мне прикажешь делать?
– Твои предложения?
– Бавария, – буркнул Маркус. – Я звонил Ральфу, пока ты мылась и все с ним обговорил. Он был со мной согласен.
Я ощутила, как кровь отливает от рук и ног. Сердце похолодело. Бавария? Снова?! Почему им просто не уложить меня в гроб?!
– Согласен в чем?!
– Что тебе будет лучше пожить у него. Подальше от Филиппа.
– Ты рассказал ему?
– Ты стесняешься? – рявкнул он. – Лучше бы ты делать стеснялась!.. Да, рассказал. Ральф – опекун Джессики и его сразу же известили. По правде, это он позвонил.
Читать дальше