Бриттани Черри - Любить мистера Дэниелса

Я провел пальцами по волосам мамы и обнял ее тело, когда папа бросился к нам.

— Нет… нет… нет… — бормотал он, упав на землю.

Я держал крепко. Держал их обоих. Она смотрела на меня своими голубыми глазами, умоляя ответить на неизвестный вопрос.

— Ты в порядке. Ты в порядке, — шептал я ей на ухо.

Я лгал ей и самому себе. Я знал, что она не перенесет это. Что-то внутри меня продолжало говорить, что было слишком поздно и не было никакой надежды. Тем не менее, я не мог перестать говорить это, я не мог перестать думать об этом. И я не мог перестать плакать.

Ты в порядке.

Я сидела на дальней скамье. Я ненавидела похороны, но с другой стороны, полагаю, было бы странно, если бы я любила их. Я задавалась вопросом, были ли люди, которые любили подобные вещи. Люди, у которых была больная форма развлечения — приходить и вдыхать всю эту печаль. Знаете, как говорят: вы не можете произнести похороны без веселья [1] Имеется в виду, что слово «похороны» на англ. funeral, а «веселье» — fun. — Здесь и далее примечания переводчика . .

Я в порядке.

Всякий раз, когда люди подходили ко мне, они делали этот неуверенный вдох, думая, что они в действительности смотрят на Габи.

— Я не она, — шептала я им, прежде чем они хмурились и продолжали идти. — Я не она, — шептала я про себя, ерзая на деревянной скамье.

Я болела, когда была маленькой, переходила из больницы в больницу в возрасте с четырех до шести лет. Я полагала, что в моем сердце была дыра. После слишком большого количества операций и молитв, я была в состоянии жить нормальной жизнью. Мама тогда думала, что я умру, и я не могла ничего поделать, но считала, что она была разочарована, что Габи была той, кто умерла, а не я.

Она начала пить после того, как обнаружила, что Габи больна. Она старалась изо всех сил скрыть это, но один раз я зашла к ней в комнату. Мама плакала и раскачивалась из стороны в сторону на своей кровати. Когда я забралась к ней, чтобы поддержать ее, я почувствовала запах виски в ее дыхании.

Мама никогда не была хороша в том, чтобы переносить трудности, и алкоголь был единственным способом, с помощью которого она справлялась со своими проблемами. И далеко не лучшим результатом всего этого являлось то, что нам с Габи приходилось уезжать в гости к дедушке, пока она была на реабилитации. После последней, она обещала, что навсегда завяжет с бутылкой.

Мама сидела в переднем ряду со своим парнем, Джереми — единственным человеком, кто был в состоянии убедить ее одевается каждый день. Мы не разговаривали много, с тех пор как Габи сделала всю это эгоистичную фигню — умерла и прочее. Она всегда любила Габи больше. Это не было секретом. Габи нравилось то же самое, что и маме, как например, макияж и телевидение. Они всегда смеялись друг с другом, и им было очень весело вместе, пока я сидела в комнате на диване и читала книги.

Я знаю, что родители всегда говорят, что у них нет любимцев, но как это может быть правдой? Иногда у них есть ребенок, что так похож на них, что они клянутся Богом, что он сделал его по их подобию. Так и было у Габи с мамой. Но в других случаях вы получаете ребенка, который читает словарь для развлечения, потому что: слова — крутые.

Угадайте кто это?

Она достаточно любила меня, но я точно уверена, что не нравилась ей. И я не переживала из-за этого, потому что любила ее достаточно, чтобы хватило на нас обеих.

Джереми был достойным мужчиной, и я всегда втайне задумывалась, сможет ли он вернуть ту маму, что была у меня до болезни Габи. Маму, которая могла посмотреть в мою сторону. Маму, которая любила меня, но не так сильно, как я ее. Я правда скучала по той маме.

Соскребая черный лак на ногтях, я вздохнула. Пастор продолжал говорить о Габи, как будто знал ее. Он не знал ее. Мы никогда не ходили в церковь, поэтому тот факт, что мы были в ней прямо сейчас, был немного драматичным. Мама всегда говорила, что церковь внутри нас, и что ты можешь найти Бога во всем, поэтому нет причины ходить в здание церкви каждое воскресенье. Я думала, что это просто был ее способ сказать: «Я сплю подольше по воскресеньям».

Не было ни единого шанса, что я могла оставаться в церкви на секунду дольше. В месте молитв и веры, я чувствовала, будто задыхаюсь.