Элена Томсетт: Закованные в броню

– Князь Острожский, к вашим услугам, сударыня, – снова, как при первой встрече с ней, повторил он в ответ с едва уловимой иронией.

– Это опять вы! – вздохнула Эвелина.

Она подняла голову и некоторое время в молчании смотрела ему в лицо.

– Что вам от меня нужно? – наконец, тихо спросила она. – Почему вы преследуете меня?

– Почему вы плакали? – не отвечая на ее вопрос, спросил князь.

– Вам-то какое дело, – устало и безразлично сказала Эвелина.

– Почему вы не захотели включить свое имя в списки пленных? – снова спросил Острожский. – Должна же быть причина, черт возьми! Не влюблены же вы в своего комтура, в самом деле!

– Оставьте меня в покое! – с досадой в голосе ответила Эвелина.

– Послушай, девочка! – Молодой князь, неожиданно рассердившись, схватил ее за плечи и с силой развернул к себе.

Дождь к тому времени постепенно прекратился, небо прояснилось, а так как шел лишь шестой час вечера, темнота уже не казалась Эвелине такой кромешной и абсолютной, какой была до этого. Возможно, ее глаза стали привыкать к ней. В любом случае, она могла четко различить заблестевшие гневом глаза молодого человека, крепкие пальцы которого сжимали ее плечо.

– Я хочу всего лишь помочь тебе.

– Я, кажется, уже сказала вам, что я думаю о вашей помощи! – сердито ответила Эвелина, поводя плечами в тщетной попытке высвободиться от его железной хватки. – Я не хочу возвращаться домой, понятно вам, твердолобый болван!

– Ты хочешь остаться в замке до конца своих дней? – тоже повысил голос князь. – Чтобы иметь возможность наконец-то прикончить себя во время очередной попытки самоубийства?

Эвелина перестала сопротивляться, и князь несколько ослабил хватку, но по-прежнему крепко придерживал ее за плечи, не давая ей возможности ускользнуть.

– Стало быть, Гойта проникся к вам таким доверием, что выболтал чужую тайну, – с горечью сказала она, помолчав.

– Он хочет тебе добра. Поверь, я действительно могу тебе помочь. Почему ты упрямишься, Эвелина? – тихо спросил Острожский, пытаясь разглядеть выражение ее лица.

– Оставьте меня в покое! – она еще раз дернулась в его крепких руках.

– Отпустите меня немедленно, слышите вы, наглец! – помедлив, чтобы собрать в кулак всю свою волю и противостоять ему, нарочито спокойно произнесла она, холодно взглянув сначала ему в лицо, а затем на его крепкие пальцы у себя на плечах. – И не смейте обращаться ко мне на «ты». Мы с вами детей не крестили, и я не ваша любовница!

– Почему вы не хотите вернуться домой? – не сдавался Острожский, казалось, ничуть не обескураженный ее неожиданной вспышкой высокомерия.

– Потому что не хочу! – не выдержала Эвелина, и ее холодное безразличие внезапно разбилось на мелкие осколки, разлетевшиеся брызгами гневных нетерпеливых слов во все стороны: – Не хочу позорить свою семью! По-вашему, это достаточно веская причина для того, чтобы отказаться от свободы? Но если вы действительно так уж хотите мне помочь, как говорите, то помогите мне выбраться из замка. Я хочу воевать, хочу попасть к князю Витовту в Жемайтию! Поляки меня разочаровали. Они лишь болтают о мести, а сами ездят кумиться к крестоносцам, похваляясь победами на рыцарских турнирах! Вы отпустите меня, наконец?! Или мне что, пожаловаться на вас комтуру?

Князь разжал руки, и Эвелина, потирая затекшие от железной хватки его пальцев плечи, с укором взглянула на него своим огромными серо-голубыми глазами.

– Вы сделали мне больно, князь!

– Будете жаловаться комтуру? – приподнял бровь Острожский.

Она непонимающе взмахнула длинными ресницами.

– Вы находите это смешным?

– Скорее, забавным.

– Забавным? – она как-то странно посмотрела на него, нахмурив брови, а затем ее нежные губы искривила усмешка: – Простите, ради бога, дорогой князь, я и забыла, что вы того же поля ягода, что и мой хозяин. Христианский рыцарь. А они большие забавники!

– Я хочу помочь вам, Эвелина, – серьезно сказал Острожский. – Я ваш соотечественник.

– Ах да, я снова об этом забыла! Вы так удачно притворяетесь своим среди крестоносцев! Еще раз прошу прощения, пане коханку. Так о чем же мы с вами говорили, милый князь? Не о том ли, что вы не даете мне проходу, пытаясь помочь? Надеюсь, вы не влюблены в прекрасную племянницу гневского комтура, как все остальные ослы из Среднего замка? Как своему соотечественнику могу дать вам хороший совет. Чем скорее вы обо мне забудете, тем лучше для вас. Мой дядя-комтур строго предупредил, что если он услышит хоть единую сплетню относительно меня и одного из гостей-рыцарей замка, то он, не колеблясь, отдаст меня на потеху ландскнехтам. Не правда ли, забавно? Мне, конечно, все равно, какой смертью умирать. Но такая – уж очень трудная и, извините, позорная. Что же вы молчите, милый князь, вы всегда были так разговорчивы со мной? Вам нечего сказать? Я удивлена!