Ирина Швецова: Красные волки

– Да. А причины?

– Если бы я знала! Теперь моя очередь. – Она ненадолго задумалась о том, какой задать вопрос, чтобы ответ на него был длиннее. Потом вспомнила информацию из личного файла капитана и горячо поблагодарила свою хорошую, но отчего-то иногда предательски ненадежную память. – Как вы стали наемником?

– Так же, как и любой другой человек: когда возраст позволил, нашел подходящий корабль и заключил контракт. Теперь я спрашиваю…

– Нет, – возмущенно возразила Карен, – рассказывайте с самого начала.

– Сначала я родился, – раздался смешок в темноте.

– Костолиц, вы первый начали эту игру, так что не увиливайте!

– Да, коммодор, – глубоко вздохнул капитан. – Я родился на станции Лотос, отца я не знаю, но мама говорила, что он был приезжий и работал по контракту на нашей станции. Контракт закончился, и он уехал. Когда мне было семнадцать, мама погибла, и я остался почти один. Нужно было на что-то жить, а на станции я работу не нашел. В доках стоял один из кораблей Джаспера. Он тогда еще не был пиратом. Я просто попробовал наудачу, и меня взяли.

Приятный мягкий голос капитана убаюкивал, а головокружение и слабость усилились, Карен слегка задремала. Костолиц, видимо не дождавшись реакции на свои слова, не выдержал и снова заговорил, выдернув ее из забытья:

– Моя очередь спрашивать.

Карен кивнула, потом, сообразив, что ее жеста не видно добавила:

– Да.

– Почему наш флот называется «Красные волки»?

Карен фыркнула:

– А что, вам не нравится? Агрессивно, устрашающе и врезается в память.

– Нравится, но почему волки и почему красные?

– Волки – это такие животные, которые жили на Тароне. Давно. Очень сильные существа, жили стаей и заботились о ней, как и я о своем флоте. А красный – как символ силы, агрессии, ну и пафоса заодно. А если честно, когда я регистрировала свой флот, мне не хотелось называть его своей фамилией, как тогда делали все, а «Красные волки» было первым, что пришло в голову. Я думала, что потом сменю название на другое, но оно привязалось, и я оставила как есть.

Костолиц рассмеялся.

– Оказывается, это вы родоначальница нового поветрия в названиях! Теперь я понял, откуда взялись александрийские «Синие пауки», зедианские «Черные вороны» и еще куча разноцветных существ более мелкого пошиба, рассекающих систему в поисках контрактов.

– Вполне возможно, – пробормотала Карен. Казалось, что воздуха не хватает, она расстегнула все пуговицы и пряжку на поясе. Стало немного легче.

– А как вы стали коммодором флота?

– Долго рассказывать. – Она легла на пол, в надежде, что ей перестанет казаться, что она куда-то проваливается.

– Мы, вроде, никуда не торопимся.

Такому аргументу было сложно возразить. К тому же ее карьерный взлет вовсе не был тайной, некоторые и так все знали.

– Когда я закончила военную Академию Тарона, отец подарил мне фрегат. С него я начала собирать свой флот.

– Богатенький у вас папа, – присвистнул Костолиц. – Тогда понятно, как вы со своими проблемами с головой прошли медкомиссию перед поступлением.

– Отец был против моей учебы в Академии. Но к его большому сожалению комиссию я прошла легко – психоменталисты не нашли, к чему придраться, а физически я абсолютно здорова. Так что не надо тут намеков…

С каждой минутой она чувствовала себя всё хуже и хуже: бороться с усилившейся слабостью она уже устала, подташнивало и, временами, бил озноб. Она свернулась в клубок на полу, обняв колени, чтобы согреться. Она долго ничего не говорила и капитан забеспокоился.

– Что случилось? Не молчите! – она услышала его совсем рядом и почувствовала осторожные прикосновения его рук. – Вы вся дрожите! – Он запнулся и замолчал. Потом негромко чертыхнулся. – Почему вы сразу не сказали, что ранены? Тут, кажется, уже литр крови вытек! Надо вас перевязать.

– Оставь, это ерунда, – прошептала она и попыталась оттолкнуть его. – Не болит совсем…

Не обращая внимания на вялые попытки отбиться от помощи, капитан продолжил ее обследовать прикосновениями. Когда он добрался до левого бока, от какого-то неловкого движения, тупая почти не ощущаемая боль вдруг вспыхнула огнем. Карен не смогла сдержать стон и ругнулась. Костолиц пробормотал извинения. Судя по характерному шуршанию, он откуда-то добыл перевязочный пакет.

– Сколько мы уже тут? – прошептала она, с трудом удерживая себя в сознании.

– В темноте сложно чувствовать время, но думаю, не больше пары часов, – ответил он, накладывая повязку на ощупь. Руки у него были сухие, теплые и осторожные.