Мартин Сикорский: Небесные глаза. Ретагор

Анур покачал головой.

– Нет необходимости. Мы идем, как положено. Нарушать планы – дурное намерение.

Ретагор пожал плечами. Он нагнулся, собрал посуду в продолговатый мешок, который носил на спине перекинутым через туловище, затоптал остатки костра, засыпал его землей и пожухлыми листьями. Еще некоторое время здесь будет сохраняться незримый признак человеческого присутствия, но уже через час-полтора никто не поймет, что здесь кто-то делал привал. Манера скрывать следы своего пребывания выработалась у него до автоматизма.

Ретагор шагал впереди, тщательно выбирая путь, стараясь оставлять как можно меньше следов. Если не считать оставляемые им кое-когда незаметные для непосвященного пометки для несчастного старика, о которых они договорились, можно сказать, что их путь оставался практически незаметным. Из поведения монаха и оброненных им случайных фраз Ретагор сделал вывод, что если тот и не опасается преследования как такового, то, по крайней мере, старается сделать все, чтобы его путешествие оставалось в тайне. И Ретагор делал все от него зависящее, чтобы так и было. Может, с этим и связана неожиданная похвала со стороны монаха? А не все ли равно – он делает свое дело и старается не допустить ошибок, вот и все. Однако он не догадывался, что главную ошибку он уже совершил.

Некоторое время спустя лес стал редеть, появились сначала мелкие, затем обширные прогалины, и Ретагор понял, что скоро они дойдут до опушки леса. Этот участок он знал очень хорошо, и знал, что это не опушка, а волею судьбы и природы образовавшаяся посреди леса большая пустошь, со всех сторон окруженная лесом. В обычном случае он бы пошел напрямик через нее, так короче, да и по яркому солнцу он успел соскучиться, но сейчас он подумал, что, пожалуй, будет лучше обойти пустошь лесом, чтобы не попадаться никому на глаза. А глаза у леса очень зоркие. Он повернулся к монаху и поделился с ним своим предложением. Тот благодушно кивнул, демонстрируя, что более чем доволен подобной предусмотрительностью своего проводника.

– Тогда сделаем короткий привал в незаметном местечке, – скомандовал Ретагор и указал Ануру направление, в котором следует идти. Тот приглядывался, но ничего особенного в лесной чаще не замечал, потому обернулся к нему с вопросительным выражением лица. Ретагор усмехнулся про себя и, придвинувшись к монаху, проговорил: – Там растет дикая бузина, получился шалаш. Пойдемте, покажу. Там и передохнем.

Это было действительно красиво и выглядело эффектно даже для самого Ретагора, хотя он бывал здесь не раз: несколько кустов бузины росли так скучено, что их ветви, прогнувшись к земле, образовали шатер, внутри которого было уютно и приятно отдохнуть. Монах хмыкнул и, раздвинув ветви, расположился внутри. Ретагор чуть задержался снаружи, заметив, что вокруг полно следов оленя. Он пригнулся, чтобы рассмотреть их получше и определить, как давно он здесь был, и в этот миг прямо над головой что-то просвистело, резко, разрезая воздух. Ретагор не колебался ни секунды и прямо через ветки бузины ввалился внутрь. Вслед за ним влетела и вторая стрела. Здесь было темнее, чем снаружи, и Ретагор миг-другой ничего не видел. Он сделал шаг, обо что-то споткнулся и упал. Падая, он кинул себя через то, обо что споткнулся, и уперся в противоположную стенку из веток. Он присел на корточки и посмотрел назад. Монах лежал на земле навзничь, стрела торчала у него из груди, на коричневой рясе расплывалось темное пятно. Анур даже не делал попыток встать, он лишь судорожно хватал ртом воздух и сжимал пальцами землю и траву.

Ретагор пригнулся, опасаясь новых стрел, но все было тихо. Однако он знал, что стрелок где-то затаился и ждет случая, чтобы выстрелить снова. Внутри он ничего не видит, а потому не стреляет, а стрелы, очевидно, предназначались ему, Ретагору, но попали в Анура, которого стрелок на тот момент видеть уже не мог. Ретагор почувствовал, что его охватывает ярость, гнев, злость, все вместе, левая рука сжалась в кулак, а правая сдавила рукоятку короткого меча – идеального оружия для леса. Здесь большой меч – штука бесполезная, всегда говаривал он, кругом деревья, кусты, здесь нужен короткий клинок. Сейчас он понимал, что у него есть два пути: либо затаиться и дождаться, когда нападавшие попытаются войти внутрь и наброситься на них, либо попытаться незаметно выбраться и подкараулить их самому. Страха он не испытывал, он слишком много лет провел в лесу, участвовал в слишком многих быстрых, подчас подобных неразберихе лесных схватках, что успел позабыть это чувство. Сейчас он думал только о том, как лучше использовать свои силы. Прикинув, он решил выбрать второй вариант и, бросив на монаха обреченный взгляд, ползком выбрался наружу, перекатился несколько раз, держа меч прижатым к предплечью, и когда оказался в низком, но густом кустарнике, поднял глаза. Он затаился и старался производить как можно меньше шума. Осторожно подняв голову, Ретагор длинным взглядом окинул все вокруг, но почти ничего не заметил. «Почти» заключалось в легком движении листвы высокого пушистого куста, которого оказалось достаточно, чтобы привлечь Ретагора внимание. Приглядевшись внимательнее, он разглядел шапку темных волос, венчавших голову, склонившуюся к тетиве лука. Он явно ждал, когда цель покажется, чтобы немедленно подстрелить ее. Ретагор рассчитывал, как незаметно подкрасться к стрелку, когда вдруг появились еще несколько персонажей, не столько расстроив его планы, сколько, напротив, ускорив их. К стрелку сбоку тихо подошли несколько человек, одетых на манер крестьян, но длинные ножны на поясах, краги и мягкая, бесшумная манера ходить резко нарушала их идиллический образ безобидных землепашцев или пастухов. Дело осложняется, понял Ретагор и решил действовать, не откладывая. Если до этого он собирался незаметно подкрасться к лучнику и обезоружить его, то теперь это представлялось уже невозможным, более того, получив подкрепление, они наверняка двинутся в их сторону, а значит, рукопашной не избежать.