Валериан П.: Такая вот жизнь, братец – 4. Записки «шестидесятника»

…У Камю в «Постороннем» красной нитью проходит одна созвучная моему теперешнему положению тема: человеку трудней всего побороть свои привычки, осознать новизну ситуации. Так и я: приехал сюда и привёз с собой все свои дурные привычки. От некоторых я, правда, с успехом избавляюсь (надолго ли?). Например, раньше, работая за столом, бывало, не мог удержаться, чтобы не сунуть руку в штаны и не вывалить на свет божий своё добро. А теперь – нет, совершенно спокоен.

…Вчера вечером, «под занавес», – безобразная сцена. Совсем, как раньше, в Лен-де. Видимо, терпению Светланы пришёл конец. Я ждал её в постели, но она всё не шла, а я тоже гордый, напрашиваться не стану . Они все сидели в большой комнате за телевизором. Двенадцатый час. Я захожу к ним, вижу: Светлана опять в слезах, глаза сверкают. На меня посмотрела, как на чучело гороховое. Хорош и я был тоже, наверно: в пижамных панталонах в горошек и в водолазке. Мне хотелось ее утешить, но как? Она не из тех, кто любит плакаться в жилетку. Вадим, увидев меня, завернулся с головой в одеяло. Мать стояла посреди комнаты в ночной рубахе, босоногая, прижимая руки к груди в немой мольбе. Я молча повернулся и ушёл к себе. Полежал ещё некоторое время в одиночестве. Потом вышел на кухню. Светлана стояла в пеньюаре, неподвижно уставившись взглядом в окно, мать все так же, босиком, стояла перед ней и что-то говорила, заламывая руки… Потом обе зашли в спальню и, не обращая на меня никакого внимания, стали перекладывать Лизу ( почему сразу обе?) . Потом Светлана легла, и тут полилось! Она обвиняла меня во всех грехах: в чёрствости, жестокосердии, эгоизме, в чём-то ещё. В том, что я «самоустранился», не нашёл «ключа» к Вадимову сердцу, что всё свалил на ее плечи… Всё это казалось справедливым и оттого-то и возмутило меня. Какой ещё ключ к парню, который тебя в упор не видит и слушать не желает (к тому же, выше меня на голову). Заниматься с ним гантелями? Обсуждать проблемы каратэ, культуризма, лестью подогревать его болезненное самолюбие, поощрять его в откровенном хамстве старикам, вставать на его сторону при спорах, науськивать на деда? ЧТО ? Или, наоборот, увещевать, делать корректные замечания, вести душеспасительные беседы на тему о всеобщем зле и необходимости вырабатывать силу характера …Что я могу сказать ему, о чём могу поведать?

Тут есть ещё одна немаловажная деталь, но она скрыта в глубине души, к ней трудно подобраться. Дело в том, что я внутренне противлюсь сближению с Вадимом уже потому, что у меня есть другое дорогое мне существо, дорогой мой мальчишка, которому я с удовольствием отдал бы весь свой жизненный опыт и все силы, если бы не с ним не разлучился. … Зачем мне учить жизни чужого, когда я не могу научить своего? Вот, ведь, в чем собака зарыта. Не хочу, не считаю нужным . Зачем тогда приехал ? Чтобы помочь, морально и материально, воспитать дочь, поднять её на ноги. Я, ведь, как рассуждал: там (в Лен-де), мол, и без меня сдюжат. Худо-бедно, а нянек вокруг полно, а здесь без меня – никак. Вот я и жертвую всем, а получаю ( якобы ) моральное удовлетворение. Всё это, на самом деле, оказалось чистой «липой». Здесь я никому не нужен, им нужны только мои деньги; здесь я, как заноза в их теле : только место занимаю, а толку от меня ноль. Я не хозяин, и руки у меня совсем не золотые, и вообще…

…Я погружаюсь в чёрный, беспросветный пессимизм! Там было всё плохо, и здесь не лучше. …В сущности, и писать-то не о чём. Пошла вторая неделя, как я на новом рабочем месте. Первое смятение понемногу проходит. Что ж, буду тянуть эту лямку. В свете нынешней работы, вся моя прежняя деятельность на преподавательском поприще кажется мне сказочным сном, недосягаемой планкой для моего сегодняшнего существования. Я устроился (вернее, меня устроили усилиями Светланы) на временную работу переводчиком английского языка протокольного отдела ГКЭС (Государственный Комитет по Экономическим Связям). В данном управлении мы торгуем оружием, от автомата Калашникова до танков, военных кораблей и самолётов, т.е. самым ходовым товаром в нашей экономике. Сейчас я прохожу испытательный срок, после чего могут взять на временную работу. Пока что большую часть времени провожу у входа в отдел: сижу на телефоне и встречаю и провожаю иностранных военных спецов, приезжающих на переговоры. Я беру у них их фуражки, приветствую на «чистейшем» английском языке и провожаю до комнаты переговоров. На сами переговоры меня ещё не допускают, чему я несказанно рад: что я могу перевести, не зная азов военной техники, и не умея отличить БТР от БМП? Иногда мне подкидывают письмо для перевода на язык или с языка (второе менее желательно), и я сажусь за американскую пишущую машинку (IBM) с плавающей головкой – чудо канцелярской техники – и, обложившись словарями, пытаюсь правильно перевести текст.