Игорь Вайсман: Дамский угодник Константиныч, или Антиказанова

Когда наставало время отходить ко сну, жена так же молча разбирала постель, всегда свежую и чистую, раздевалась и с покорной готовностью ждала исполнения Господином супружеских обязанностей. Да только ни разу их не дождалась, ибо предаваться ласкам со столь непривлекательной особой было выше сил нашего эстета. Отвернувшись от супруги и слыша, какие сладкие вздохи издаются из соседних комнат, Константиныч думал, какой же он несчастный.

Когда утром мама разбудила его со словами: «Вставай, на занятия опоздаешь!», он сначала ничего не мог понять. Наконец до сознания дошло, что это было всего лишь сновидение, и радости не было предела.

Этот сон оставил такой глубокий след в душе нашего героя, что запомнился на всю жизнь. «Как бы не свихнуться и не связать судьбу с такой вот особой!» – думал он. Кто-то посоветовал есть побольше рыбы, от неё, мол, голова всегда хорошо соображает. После чего рыба стала одним из главных блюд Пётра.

Следующая «женитьба» произошла без малого через несколько десятков лет.

На этот раз приснившаяся супруга была не чета первой. Ею стала Света, молодая красавица, на которой Константиныч и впрямь когда-то мечтал жениться. Однако вместо ожидаемого счастья без меры, наш рыцарь погрузился в беспросветную тоску. Ибо сердце его к тому моменту, когда случился этот сон, благополучно перекочевало к другой красавице – Эвелине, которую он окрестил не иначе, как Королевой.

И вот, женившись столь неожиданно, эстет и сердцеед пребывал в таком шоке, что не хотел идти домой, где ждала его молодая супруга. Убитый и раздавленный он бесцельно нарезал круги по своему двору, хотя уже начинало темнеть и становилось прохладно. Тяжёлые раздумья погрузили новоиспечённого мужа в полную безысходность. «Что я наделал? Как мог совершить такую непростительную, ничем не оправданную и непонятно откуда взявшуюся глупость? Ведь моё сердце безраздельно принадлежит одной лишь Эвелине!»

Это была катастрофа. Родной с детства двор выглядел мрачно и зловеще. Грудь могучим прессом сдавил столб воздушного океана. Казалось, выдержать такое давление невозможно, и наш герой приготовился умереть. И тут от ужаса проснулся.

Когда же он пришёл в себя и понял, что всего лишь видел сон и на пути к Королеве никто не стоит, то почувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

Мигель де Сервантес, при всём преклонении перед ним, в одном всё же ошибся. Его Дон Кихот не был последним рыцарем в истории. Таковым воистину стал Пётр Лопух, и это подтвердит любой уфимец. Едва ли не каждый второй с удовольствием поведает вам о бесчисленных подвигах своего земляка Константиныча, перед которыми свершения далёких предков покажутся детскими забавами.

Правда, на коне в доспехах наш герой не разъезжал, не сочинял баллад, не участвовал в рыцарских турнирах, но в остальном был рыцарем до мозга костей. Подобно своим средневековым коллегам, он посвятил жизнь, целиком и без остатка, служению Прекрасной Даме.

По правде говоря, таких дам в его жизни оказалось приличное количество, что, конечно, не согласуется с рыцарским уставом, но тут, пожалуй, виноват не столько он, сколько уфимские красавицы, славящиеся своей неповторимой индивидуальностью. Ну, в самом деле, как перед такими устоять!

Нашего героя оправдывают и научные данные психологов, о которых ничего не было известно в средневековье. Так вот, согласно этим выводам, любовь в большинстве случаев длится не более полутора-двух лет. И если даже наука приняла сторону уфимского рыцаря, то, надеюсь, и читатели проявят к нему снисхождение.

А вот что без всяких сомнений причисляет нашего земляка к рыцарскому сословию, так это верность образу Прекрасной Дамы, которую он пронёс через всю свою жизнь. Властительница сердца, по его глубокому убеждению, должна быть писанной красавицей – высокой, стройной, с точёными ножками, длинной шеей, фактурной попой, бёдрами, грудью и ослепительно прекрасным лицом. Манекенщиц, мода на которых началась с последней четверти XX века, и которых в народе прозвали «вешалками», он недолюбливал, придерживаясь классических пропорций.

Желание прекрасной дамы было столь сильно, что наш романтик часто принимал желаемое за действительное. При виде на улице метрах в пятидесяти симпатичной девушки, его воображение автоматически преображало её в небесное создание. Когда же красавица приближалась, она оказывалась вовсе никакой не красавицей. «Померещилось!» – всякий раз думал он.