Наталья Струтинская - Биография неизвестного. Роман

Скоро мы поднялись на небольшой холм, дорога стала ровнее. Снизу казалось, что как только ты поднимешься в гору, там, на самой вершине холма, откроется вид на что-то необычайное, раскинувшееся по ту, скрытую от глаз сторону. Но вершина как будто незаметно достигла нас сама, подъем плавно перетек в небольшой спуск, а волны пшеницы продолжали шуметь по обе стороны дороги, словно бескрайнее золотое море растекаясь к самому горизонту.

Мне внезапно захотелось пить. Жажда наступила неожиданно, как и все то, что наступает в тот момент, когда ты чем-то увлечен. Боря уехал достаточно далеко от меня, однако я, остановившись, все же окликнула его. Звук моего голоса, не успев возникнуть, мгновенно утонул в пении ветра. По всей вероятности, Боря не услышал меня, потому как его фигура продолжала медленно удаляться, маленьким темным пятном выделяясь на фоне объятого золотом мира.

Я достала из соломенной корзинки, прикрепленной к рулю, бутылку воды, дрожащими от напряжения руками открыла крышку и с жадностью прильнула к горлышку. Вода была теплая, как будто плотная и совершенно сухая. Я сделала несколько больших глотков, чувствуя, как маленькие влажные капельки стекают по моему подбородку, опускаясь ниже, по шее, и устремляясь туда, где гулко билось сердце. Набрав в рот воды, я несколько мгновений подержала ее в надутых щеках, после чего медленно проглотила – только после этого я почувствовала на языке влагу.

Оглянувшись в ту сторону, где должен был быть Боря, я не увидела никого. Вероятно, он успел скрыться за небольшим холмом. Дорога, разверзнувшая бескрайнее море золотых колосьев, была пуста. Мне казалось, я стою одна среди пустого безмолвного мира, я, невольный участник тихого перешептывания трав и облаков, незначительное препятствие, возникшее у ветра, и в то же время неотъемлемая частица совокупности, представляющей собой одухотворенную, живую Вселенную.

Когда мы ехали на велосипедах и потоки ветра заглушали шепот колосьев и стрекотание полевых птиц, казалось, что мы в поле совершенно одни. Но теперь, когда я остановилась и ветер больше не бил в лицо, а ласково прижимался к моим волосам и щекам, я услышала ровный гул, наполнявший поле.

Тысячи насекомых перелатали с одной стороны поля на другую, маленькими запятыми обозначаясь на голубом небе, а потом снова исчезая. Иная муха, самая любопытная, садилась на колесо велосипеда или сиденье, поправляла свои крылышки, подрагивая маленьким тельцем, а потом снова взлетала, растворяясь среди сотен колосьев. Жуки, деловито перебирая лапками, переползали дорогу, не обращая ни малейшего внимания на инородный незнакомый объект, неожиданно вписавшийся в их привычный ландшафт. Темная нить муравьев торопливо тащила соломинку, а черная мохнатая гусеница медленно двигалась к траве между двумя колеями. Где-то вдалеке жаворонок оглашал окрестности своим звучным пением, то и дело взлетая с земли и зигзагом устремляясь вверх. Кипела незримая жизнь, бурлили потоки невидимых судеб, управляемых всемогущей рукой. И в этом котле я чувствовала себя маленькой и незначительной, но все же частью этого мира, подчиняющегося непостижимым законам.

Внезапно я услышала звон. Ветер принес его откуда-то, потому что, оглянувшись, я не увидела источника звука. Я бросила бутылку в корзину, взобралась на седло и оттолкнулась от земли, раскручивая педали. Снова ветер зашумел в ушах, исчез ровный гул и все слилось воедино.

Скоро я увидела Бориса, который остановился в ожидании меня в тени рядом с березой, что совсем недавно казалась такой далекой.

Я остановила велосипед около брата и опустилась на багажник, вытянув ноги и подставив солнцу белые коленки. На моем лице и руках подрагивали маленькие солнечные лучики, пробивавшиеся сквозь листву березы.

Мы посидели некоторое время в тени, слушая треск цикад в траве и отдаленное стрекотание полевых птиц. Постепенно на смену чувству жажды пришло легкое ощущение голода, с каждой минутой усиливавшееся. Мы повернули обратно.

Кажется, уже на подъезде к дому мы услышали аромат фаршированных карпов и укропа. Дома нас ждал накрытый, будто на праздник, стол, на котором, в самом центре, красовалась большая овальная тарелка с тремя фаршированными карпами. Здесь же стояли графины с компотом и настойкой, свежий хлеб, дымящаяся вареная картошка в сливочном масле, посыпанная укропом, и овощной салат. Вокруг стола, виляя своим молочно-персиковым хвостом, крутился лабрадор Персик. Уже семь лет он жил у бабушки и деда и все так же неизменно радовался всяким застольям, на которых и ему перепадало что-нибудь особенно вкусное.