Александр Вольф - Мгла (СИ)

Он тоже усмехнулся.

— Ты носила облегающие брюки, и мы старались сесть на скамейку сзади тебя и смотрели в твой треугольник между бедрами и попой.

— Ах вы! Я и не замечала…

— Ты многого не замечала…

— Целый год я провела как образцовый преподаватель. Как монашка.

— А потом?

— Потом? Я была разведена, молодая, мужика у меня не было. Организм требовал свое, а вас вокруг целая куча, и у каждого в глазах это юное и такое трогательное желание.

— И ты решила преподавать нам не только физкультуру.

— Кому-нибудь из вас. А почему нет? Шестнадцать — семнадцать лет уже достаточный возраст, чтобы постигать эту науку.

— Мне было шестнадцать.

— Да. Ты был худой, стройный, красивый мальчишка, брюнет с голубыми глазами… Как меня волновали твои полнокровные щеки. Я понимаю мужиков, которых тянет на молоденьких девочек. Помню, как вы играли в баскетбол, носились по залу, и вдруг ты останавливаешься передо мной, мокрый, запыхавшийся, впиваешься в меня глазами ниже пояса и густо краснеешь. Милый мальчик… Хотелось развратить тебя, испортить, научить утолять эту страсть.

— Научила и развратила.

— Ты обижаешься на меня?

— Нет, что ты…

Она погладила его по груди, накрутила на палец прядку волосин.

— Знаешь, а я чувствую себя виноватой перед тобой. Каждый мальчишка должен начинать это с такой же, как и он, неопытной девчонкой. Сначала все должно быть чистым, подкрепленным чувствами. Первая любовь… Опытная женщина должна быть потом, после разочарования, она должна приземлить, показать, что такое похоть, всему научить. Но потом. Начинать надо с чистоты, беспорочности.

— Да брось. Наоборот, ведь благодаря тебе у меня с бабами все хорошо. Меня любят… — он поцеловал ее.

— А помнишь, с чего все началось? Как ты остался в кабинете, когда я сказала, что буду переодеваться?

— Ты сказала, что тебе пора переодеваться, а я сказал, что хочу видеть, как ты это делаешь. Сколько духу мне понадобилось, чтобы сказать это! А ты раздевалась и смотрела на меня с издевательской улыбочкой.

— Когда мужчина робок, женщине всегда хочется немного поиздеваться.

— Я был совсем мальчишка.

— Неважно. Я видела в тебе неопытного смущенного, совсем юного, но мужчину.

— Было очень стыдно, но я смотрел.

Она положила голову ему на плечо. Он почувствовал, что она улыбается.

— И сразу влюбился.

— Я еще не знал, что это такое. Я был ошарашен. Взрослая женщина, красивая — стояла передо мной в одних трусах.

— Ты не знал, как сделать следующий шаг.

— Еще бы! Прошло уж не помню, сколько времени, пока это случилось.

— Я помогла.

— Ты предложила дружить. Сначала я не понял, что за этим скрывалось. Я подумал, что ты предлагаешь дружить «без глупостей», как взрослая сестра с маленьким братиком. Помнишь, как ты спросила, была ли у меня девушка. Я собрался уже соврать, но ты сказала, что не надо врать. Ты сказала, что это никак не умаляет меня, не делает меня менее взрослым, менее привлекательным.

— А ты покраснел. Ты постоянно краснел. Как это было мило! Ты помнишь, как ты спросил, вредно ли заниматься онанизмом? А я сказала, что это нормально, все это делают. Ты с ужасом посмотрел на меня и спросил: «И вы тоже?» — она засмеялась. — Помнишь, как ты пришел ко мне первый раз?

— Ты заболела, и я пошел тебя навестить. Я шел как к другу, ни о чем таком не думал.

— Твой визит был неожиданным. Идея использовать его появилась по ходу пьесы.

— Я принес целый килограмм конфет.

— Господи! Какой ты был трогательный! Через каждую минуту спрашивал, как я себя чувствую, нет ли у меня температуры.

— Ты спросила, умею ли я целоваться. Потом спросила, хочу ли я поцеловать тебя. Я сказал, что хочу, и ты тоже сказала, что поцеловала бы меня. Твое лицо изменилось… Я понял, что вот он — момент.

— Мое лицо изменилось?

— Потом я узнал, что так выглядит желание. Ты сказала, чтоб я выключил свет, и когда я встал, у меня дрожали ноги. Отчетливо помню, как ты стаскивала с меня джинсы. Как расстегнулась пуговица, поползла вниз молния… Я закрыл глаза. Помню, я думал, что я все-таки школьник и это дико — предстать перед учительницей абсолютно голым. Не знаю, как выразить. Что-то обычное, каждодневное, наполненное авторитетом, уважением, сталкивалось с запретным, тайным, постыдным, о чем мы узнавали только от старших ребят. Понятно, что эти две вещи присутствовали в жизни каждого, но они не пересекались, шли параллельно, и вдруг они сталкиваются, сшибаются как в лобовой атаке. И стыд и эрекция сплелись в нечто единое, сладостное, мучительное. Вынести это было не так-то легко. Я зажмурился. И почувствовал твои прикосновения. Сначала через трусы, потом ты стянула их…