Анна Данилова: Ева и ее мужчины. Кажется, ее бросил очередной любовник?…

Но Натали сама открыла дверь, и теперь, не стесняясь, рассматривала Еву. На мадам Жуве был желтый брючный костюм, на голове – белая шелковая косынка. Высокая, худощавая, загорелая, она, казалось, нарочно скрывала свое лицо – оно было почти полностью спрятано за огромными темными очками. Волосы тщательно собраны под косынкой. Губы – темно-вишневая блестящая полоска – улыбались, открывая ровные белые зубы. Одно было очевидным: Натали годилась Бернару в матери.

– А я вас жду! – заявили он, пропуская их в дом. – Сара приготовила пирог с капустой и суп с грибами, как у вас в России.

В доме было прохладно и просторно. Такое впечатление, что хозяева могли спокойно обходиться практически без мебели. Огромные комнаты с блестящим оранжевым паркетом и белыми диванами вдоль стен украшали лишь цветы в стильных напольных вазах да картины, развешанные по стенам. Ева мысленно оценила работы и поняла, что в этом доме знают толк в живописи. В комнате, куда привела ее Натали, на стене, на самом центре, висело небольшое полотно, принадлежащее кисти Шемякина. Или, во всяком случае, его ученику.

– Бернар, солнышко, я сказала Саре, чтобы она приготовила твоей подруге комнату для гостей. – Натали села на краешек кресла и жестом пригласила Еву последовать ее примеру.

– Я знаю, о чем вы думаете, деточка. – Натали сняла очки и внимательно посмотрела на гостью. – Вы прикидываете, сколько мне лет, верно? Так вот: много. Но пусть вас это не беспокоит. Мы с Бернаром давно живем каждый сам по себе. Мы с ним старые друзья. Если бы не он, меня давно бы уже не было на этом свете. Поверьте мне, его можно любить, его нужно любить. А как он ждал вас! Он рассказал вам о портрете?

Вот оно, началось. Ева выдержала взгляд Натали, но ничего не сказала. Бернар, который в это время, звеня льдом, готовил напитки в другом конце комнаты, подошел как раз в тот момент, когда Еве нужно было что-то ответить.

– Бернар, ты что, дружок, ничего не сказал Еве о портрете?

– Мы не успели, верно? – заговорщически подмигнул он Еве и протянул ей бокал.

– О каком портрете идет речь? – осторожно спросила она, хотя настроение у нее мгновенно испортилось. Сейчас эта старая грымза закажет ей написать свой портрет за двадцать франков. Так вот зачем надо платить за счастье! Как она пожалела, что позвонила Бернару! Ей было даже неприятно, что Бернар, усаживаясь рядом с ней, как бы ненароком коснулся рукой ее обнаженного колена.

– Я вам потом расскажу, Евочка. Главное, что вы при ехали. Остальное успеется. Сейчас выпьем немного и пойдем обедать.

А в шесть часов придет Пьер. Я договорилась с ним об уроках. Ведь вам надо изучать язык. Но с Пьером у вас проблем не будет. Он мой большой друг и очень обязан мне. Пройдет несколько месяцев, прежде чем вы начнете понимать хотя бы общий смысл сказанного. Иначе здесь нельзя.

– Вы думаете, что я останусь здесь надолго? – удивилась Ева. События разворачивались настолько стремительно, что она едва успевала все осознавать.

– А что вам делать в России? Купите здесь дом оборудуете мастерскую и работайте себе на здоровье. Начнете выставляться, скажем, на площади Константен-Пекер или еще где, подумаем…

Ева не верили своими ушам. Откуда они все о ней знают? Фибих?

Она взглянула на Бернара. Его черные волнистые волосы блестели под солнечными лучами, а глаза на улыбающемся загорелом лице выглядела почти прозрачными. Он или делал вид, что ничего не происходит, или просто упивался своей победой, своим обманом. В самом деле, это надо было понять намного раньше: с какой стати ему, человеку, который едва с ней знаком, так форсировать ее приезд, зачем он звонил в Москву, зачем эта безумная ночь на квартире Пейрара? Они заманили Еву сюда, в Париж, чтобы делать на ней деньги или просто использовать ее талант. И она приняла решение – выдержать до конца этот обед, выяснить до конца условия ее пребывания в этом доме, а там уже будет знать, как ей поступить.

– Бернар, так расскажи мне о портрете.

– Нет-нет, о делах потом, а сейчас отдыхай, вечером я

покажу тебе Париж, а завтра мы сходим в Лувр, Бобур, в музей Родена… Наслаждайся…

– А что, собственно, мешает поговорить об этом сейчас, хотя бы в общих словах?

– Об этом вы поговорите с Натали после обеда. – Бернар

взял ее за руку и ласково потерся о нее щекой, как котенок. Ева заволновалась. Нет, сегодня же вечером она уедет в гостиницу, а оттуда переедет куда-нибудь подальше, за город. И уж оттуда точно никому не позвонит. Даже Грише.