Наталия Миронина: Муж для дочери Карабаса

– Ты хочешь сказать, ты ее до этого не знал?

– Нет.

– Ты до этого с ней не встречался?

– Нет.

– Ты в Испанию поехал с ней, потому что попросил отец?

Хитров молчал. Его жена была так устроена, что любое вранье по отношению к ней имело вид преступления. И Леониду не захотелось ничего придумывать. Ему не хотелось прятаться за спину Мезенцева.

– В Испанию я поехал с ней, потому что мне показалось…

Хитров замолчал.

– Тебе показалось, что ты влюбился в нее?

– Ну, не влюбился! Так, она мне понравилась. Но не в том смысле… А в смысле… Ну, в смысле…

Ольга все так же стояла на крыльце, опустив руки. Огромный секатор она осторожно положила на пол.

– Хитров, я тебя убью, – тихо произнесла она, – понимаешь, ты даже соврать не сообразил! Ты даже не понял, что мне сейчас твоя правда не нужна!

– Соврать? – Леонид опешил. – Господи, соврать! Да, конечно! Я вообще никогда не был в Испании. Ты же знаешь, я боюсь на самолетах летать! Оля, как ты могла подумать, что я куда-то полечу? С кем-то? Нет, Оля, я никогда, никуда, без тебя…

Хитров так увлекся монологом, что не обратил внимания на то, как Ольга взяла большие садовые перчатки, зажала их в кулаке и с размаху шлепнула ими мужа.

– Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе за Вику! За самолет! За Испанию! Вот тебе за твои эсэмэски по ночам! Вот тебе за телефонные разговоры в ванной!

– Какие эсэмэски? Какая ванная? Какие разговоры? – опомнился Леонид.

Садовые перчатки были сделаны из доброкачественной плотной резины. Били они больно, но на это нерадивый муж внимания не обратил. Он послушно отрицал все обвинения. Он делал большие глаза и возмущенно надувал щеки.

– Как тебе не стыдно? – Ольга устала колотить его.

– Да за что? За что? – Леонид потер левое плечо – ему досталось больше всего.

– Ты знаешь, за что! – Ольга сморщилась, на мгновение справилась со слезами, а потом разрыдалась.

Хитров мигом подскочил к жене и обнял ее.

– Оленька, да что ты в самом деле?! Ну, перестань, перестань, я никогда больше не буду так себя вести!

– Значит, все-таки вел себя? – прорыдала жена.

– Да не вел, не вел! – бормотал Хитров, соображая, что будет, если он все-таки поцелует жену.

Наконец, улучив момент, он осторожно прикоснулся к ее губам.

– Плакса моя. Любимая.

– Ты не врешь? – отстранилась Ольга.

– Не вру. Я вообще… Не вру!

– Смотри мне.

– Хорошо, – послушно кивнул Хитров.

Они расцепили объятия и сели на ступеньки крыльца.

– Все позади? – спросила Ольга. – Все уже позади? Никогда больше этого не будет в нашей жизни?

– Ничего не было и не будет, – ответил Хитров и не соврал.

– Я люблю тебя, – вздохнула Ольга.

– Как я тебя люблю, ты даже себе не представляешь! – наконец сказал то, что давно хотел, Леонид. – И я вообще все люблю – наш дом, наш сад, нашу собаку. Кстати, что это он такой смирный?!

– А, да! – Ольга покачала головой. – Влетело ему тут. А нам, похоже, алименты придется платить.

– Это еще почему?

– Матильда из углового дома в интересном положении. Хозяйка утверждает, что отец – наш пес.

– Ого! – Леонид с уважением оглянулся на собаку. – Ну надо же! Живешь без имени, а туда же… Выходит, ничего мы ему лучше не придумаем. Так и будут его звать – Пес?

– Да! И дети у него будут Псовичи. Ну я пойду чай поставлю. – Ольга поднялась со ступенек.

Хитров свистом подозвал пса. Когда тот наконец подошел, Леонид сказал, обращаясь к нему:

– А ты, старик, прав! Дети – это главное! Вот, и Васса Федоровна от внука бы не отказалась.

Хитров погладил пса по имени Пес, счастливо вздохнул и вошел в дом.

Эта осень была не золотой, а красной. Бывает так, что разом заалели клены, на улицах появились красные и розовые гладиолусы, флоксы попадались все больше бордовые, а георгины соревновались в карминных оттенках. Еще этой осенью очень пахло арбузами. «Это потому что лето было жаркое, и сентябрь такой теплый. Заморозков ночных нет», – объясняла Васса Федоровна.

На большой площадке перед красивым низким, но широким зданием выстроились дети. Здесь были почти малыши, были чуть постарше и были те, кто вот-вот станет подростком. Совсем маленьких сопровождали родители. Остальные, сжимая букеты, старались не ломать строй, в который их с таким трудом поставили педагоги. Родители в отдалении образовали самостоятельную группу, в которой иногда доносились возгласы:

– Леночка, я тебе яблочко в рюкзак положила! На переменке съешь.