Алексей Ходорковский - Две женские истории

Сонечка играла «Турецкое рондо» Вольфганга Амадея Моцарта. Волшебные звуки пианино разлетались по ее огромной комнате, расположенной в старинной коммуналке на Маросейке. Кроме тридцатипятилетней Сонечки в квартире проживали две старенькие бабульки и пожилой профессор – гений знавший, наверное, все языки мира, но никогда ни с кем не делившийся секретами их освоения. В маленькую комнату, возле кухни, недавно вселился молодой иногородний следователь с семьей. Половина жильцов давно съехала из этой неуютной коммуналки с длинными коридорами. На дверных косяках пустующих комнат, словно праздничные знамена, развивались разноцветные наклейки с печатями жилищной конторы. При входе в квартиру находилась общая ванная с газовой колонкой, а в конце коридора, за кухней, общий туалет. Чтобы воспользоваться санузлом, жильцы спускались на девять ступенек вниз и пригибали голову, дабы не столкнуться с прикрученным под потолком чугунным бачком со штампом «Россантехпром 1921 год. Завод имени Войкова. П. Л.».

Все эти древности, во времена интернета и мобильной связи, веселили Сонечку и вызывали у нее приятное ретро настроение. На общей кухне, например, стояла длинная раковина, соратница революции, принимавшая воду с шести медных кранов с белыми фаянсовыми ручками фабрики Гарднера. Старушки утверждали, что в этой раковине полоскали домашнюю утварь слуги графов Разумовских, проживавшие в этой квартире до пролетарских уплотнений. Радовали глаз четыре разноцветных мраморных камина, расположенные вдоль стен общего коридора. Даже на белых керамических, битых перебитых, ручках кухни, красовалось клеймо фарфоровой фабрики Кузнецова с царским гербом. Но точно историю дома никто не знал. Все мраморные, чугунные, деревянные и керамические предметы в квартире были достойны антикварного салона.

Потолки в сонечкиной комнате, доставшейся ей от бабушки, были пятиметровые, а распашные высоченные дубовые двери инкрустированы затейливой резьбой. Под стать старинной квартире комнату украшало древнее пианино «Беккер», которое еще при царе Горохе подарил бабушке богатый вздыхатель. Пианино было красного дерева, украшенное спереди двумя бронзовыми подсвечниками с хрустальными висюльками. Они сверкали в солнечный день, а их блики, отражаясь на стенах и потолке, радовали одинокую, бедную и бездетную Сонечку.

Девушка давным-давно закончила Гнесинку (музыкальный институт им Гнесина) по классу фортепиано и работала аккомпаниатором – концертмейстером, сопровождая выступления вокалистов и детских хоров. Работа ей нравилась. Педагоги по вокалу были душки, а вокалисты, в обыденной жизни, добрые и компанейские ребята. Сонечку никогда никто не обижал, а ее «певчие» частенько привозили подарки из заграничных командировок. Она любила подарки, так как за рубежом ей побывать не пришлось, и миниатюрные фрагменты западной жизни ее радовали.

– «Кто там слушает моих безголосых солистов?».

Это была загадка, но Сонечка никогда не позволяла себе откровений в музыкальных кругах и слыла хорошей доброй бабой (или, как говорили музыканты, чувихой). Работа с детьми была наиболее приятной частью ее творчества. Она любила детские утренники. Родители талантливых отпрысков приносили много цветов. Сонечка обожала цветы, и возвращалась домой с огромными букетами. Это доставляло ей радость и наслаждение. На вечерних концертах цветов ей не дарили.

Сонечка мечтала о своем ребенке. Не обязательно от законного мужа, просто маленького обожаемого карапуза. Но жизнь складывалась так, что ее окружали только худенькие субтильные музыканты, в основном евреи, которые ей совсем не нравились. А русские богатыри или еврейские бизнесмены ей никак не попадались.

Редкие любовники у нее, конечно, были, она не считала себя ханжой и не чуралась мужского пола. Но скоротечные связи к острым чувствам и рождению деток не приводили. А последующие разрывы, оставляли в душе свежий рубец и щемящее чувство неполноценности. Певцы и музыканты обожали сонечкины хоромы. Они восхищались старинной кухней, чуднЫм унитазом и феноменальными резными дверьми. Приглашать же домой близких мужчин было сложно. Любовников надо было где-то мыть, а вот мыть их в общей чугунной ванной советского образца с огромной газовой колонкой неудобно. Соседки были лаконичны: