Одри Карлан: Лучше быть, чем казаться

– Мир, – улыбнулась я.

Она ухмыльнулась в ответ и повторила:

– Мир.

– Две леди, пожимающие друг другу руки над бокалами со спиртным, могут заставить мужчину понервничать. Что вы тут замышляете? – поинтересовался Антон, входя в кухню.

На нем были белые хлопчатобумажные штаны на резинке, свободно свисавшие чуть ли не по самое не могу. Их он дополнил свежайшей мятно-зеленой сорочкой, которую не потрудился застегнуть, так что его скульптурно вылепленный живот был выставлен на всеобщее обозрение. Пальцы с безупречным педикюром выступали из-под широких штанин. Черт, даже его ступни выглядели привлекательно. Одно это уже говорило слишком много о том удивительном образчике мужской красоты, что стоял передо мной. Я наблюдала, как он движется с грацией пумы, несмотря на вес всех этих мышц. Антон не был низким, но и особо высоким ростом не отличался. По моим прикидкам, около метра восьмидесяти, что нормально смотрелось рядом с моими ста семьюдесятью тремя сантиметрами, хотя обычно я предпочитала мужчин повыше, вроде Уэса и Алека.

Уэс и Алек. Двое совершенно разных мужчин, два совершенно разных чувства, мгновенно охвативших меня. Первый вызывал неугасимую надежду на возможное совместное будущее, а второй – неугасимое желание.

Антон подошел к Хизер и обнял ее одной рукой за плечи.

– Значит, Хи, эта Lucita и будет недоступной возлюбленной в моем видео?

Он сжал плечо Хизер, по-дружески притягивая ее к себе, но при этом не сводя глаз с меня. Девушка молча кивнула и закатила глаза. Вторую руку Антон поднес ко рту и принялся поглаживать нижнюю губу большим пальцем, при этом продолжая рассматривать меня. Казалось, что кончик его пальца скользит по всем изгибам моего тела – таким взглядом он пожирал каждый сантиметр моей кожи.

Не стану врать. Я млела. Просто таяла. Черт, его внешность ничем не уступала манере двигаться и говорить. Этот легкий пуэрториканский акцент и то, как слова скатывались у него с языка, словно сам секс во плоти… все это действовало на меня. Действовало так, как мне бы не хотелось после всего того, через что я прошла в июне с Аароном. Но, что бы вы думали – у этого парня, Любовничка-латиноса, похоже, были реактивные феромоны. Я чувствовала каждую их молекулу, как удар прямо по моей киске.

– Черт , да ты настоящая красотка, – сказал Антон, наставив на меня подбородок. – Шаги знаешь?

– Э-э, какие именно шаги? – спросила я.

Встав на цыпочки, он крутанулся, отпрянул от Хизер и, продолжая кружиться, двинулся вдоль стола, пока, хлопнув в ладоши и качнув бедрами, не остановился рядом со мной. Антон замер в миллиметре от моего лица. Я ощутила запах геля для душа и кокоса и тут же вспомнила, как лежала на солнечном пляже на Гавайях. Я была бы не прочь полежать на пляже на Гавайях прямо сейчас, предпочтительно под этим божеством секса.

– Шаги, muñeca , – прошептал он.

Я чувствовала тепло его дыхания на своем лице – легкие дуновения, терзающие мои нервы и пробуждающие рецепторы похоти, пребывавшие в течение последнего месяца в спячке.

Не отводя взгляда, я подалась ближе, прижавшись щекой к его щеке так, чтобы шепнуть ему на ухо:

– Что значит muñeca ?

Слова прозвучали мягко, практически лаская его кожу.

– Куколка.

Его голос был хриплым, как будто Антон проглотил ложку песка.

– А Lucita ?

Я придвинула губы так близко к его щеке, что чувствовала покалывание щетины на подбородке.

Он застонал и положил руку мне на бедро – легчайшее прикосновение, от которого мой разум небрежно отмахнулся.

– Огонек.

Огонек ? Я отстранилась, нарушая напряженность момента и разрывая ореол вожделения, окутавший наши тела.

– Огонек? – повторила я, не в силах сдержать смешок. – Почему?

Чуть касаясь меня кончиками двух пальцев, он провел ими по округлости моего плеча, а затем ниже, по чувствительной коже предплечья. По руке побежали мурашки, и пара кривых ногтей словно распорола мою плоть от запястья до грудной клетки, а мое сердце сжалось в холодных тисках. В глазах потемнело, и все вокруг заполнило истошное биение пульса. Кожа как будто натянулась, каждый нерв посылал отчаянные сигналы – беги, прячься… спасайся.

– Готова к тому, чтобы тебя хорошенько вздрючили? – рычит он, и мне в лицо летят капли его слюны.

Мое тело прижато к бетонной стене библиотеки. Тошнотворное звяканье пряжки ремня и треск расстегиваемой молнии звучат как мой личный набат. Я кричу во весь голос, но он нагибается с губительной быстротой, зубами срывает крик с моих губ, а затем бьет меня головой о бетон. Боль взрывается во мне сотнями звезд, как в ночном небе над пустыней.