Одри Карлан: Лучше быть, чем казаться

Он крутанулся на месте – и парни из подтанцовки повторили его движение – а затем ударился об пол… всем телом. В такт с музыкой он несколько раз отжался, сначала на двух, а затем и на одной руке. Мышцы на его плечах и предплечьях восхитительно напружинились. Он повторил движение, но на сей раз добавил к нему вращение бедер, словно трахал землю. Мать пресвятая… мне захотелось подбежать к нему и плюхнуться на пол, чтобы он смог попрактиковаться на живой, дышащей, горячей женщине. А мне было горячо. И еще как. Обмахиваясь, я следила за тем, как его тело изгибается, разворачивается и взмывает в воздух. Он приземлился на ноги и снова повторил вращение и толчок бедрами под невозможно сексуальные слова песни:

Он накрыл свои достоинства широкой ладонью и подтянул вверх, снова взмывая в воздух. Выглядело это так, словно золотисто-бронзовый бог только что кончил долбить девушку мечты и сейчас проверял состояние своего оружия, прежде чем вновь вступить в сексуальный поединок.

Музыка внезапно смолкла.

– Ладно, ребята, на сегодня хватит. Антон, все нормально, – выкрикнул парень в шортах.

Антон не сказал ни слова, лишь приподнял подбородок в царственном жесте, который был круче, чем яйца. Стайка девчонок подбежала к нему с полотенцем и водой.

– Ох, Антон, ты был просто потрясающим. Таким сексуальным.

Он остановился где-то в метре от меня, сверля взглядом. Зеленые глаза против зеленых глаз. Его горели, мои светились желанием.

– Оставьте меня, – сказал он.

– Но я думала, мы развлечемся после репетиции? – вякнула одна из девушек при поддержке подруги.

Он нахмурился.

– Антон не повторяется. Vete al carajo, – сказал он, прогоняя их взмахом руки.

Судя по их кривящимся и раздосадованным лицам, ничего хорошего это не значило. Впоследствии я узнала, что фраза переводится как «валите нахер».

– Lucita.

Когда мужчина облизывается так, как он облизнулся сейчас, по позвоночнику у вас бегут мурашки, а внутри все буквально сжимается . Да, ему стоило лишь один раз облизнуть губы, и моя киска сжалась.

– Теперь, когда ты здесь, что же нам с тобой делать?

От его пуэрториканского акцента у меня только сильней вскипела кровь. Взгляд Антона обшарил меня с ног до головы. С тем же успехом он мог протянуть руку и провести пальцем по моей коже – вот как остро я ощущала этот взгляд.

Эти зеленые очи затуманило то, что могло быть лишь незамутненной животной похотью. Мы стояли, глядя в лицо друг другу, словно между нами бушевала безмолвная война. Ноздри трепетали, глаза щурились, пока, наконец, я не заговорила:

– Ты мог бы покормить меня. Я умираю от голода.

Хизер, стоявшая намного ближе, чем я думала, громко фыркнула, снимая воцарившееся между мной и Любовничком-латиносом напряжение. Теперь, когда он стоял прямо передо мной, стало более чем понятно, откуда взялось это прозвище.

Певец резко повернул к ней голову.

– Извини, Антон, – сказала Хизер и отвернулась, не в силах спрятать улыбку.

Антон протянул мне руку.

– Миа, давай-ка тебя хорошенько заправим.

Он произнес это таким тоном, что в голове завертелось сотня неподобающих мыслей, не имеющих никакого отношения к еде. Я облизнула губы и хлопнула себя по ляжкам.

– Ага, давай.

Втроем с Антоном мы направились к лифту и поднялись в пентхаус, где располагалась личная резиденция Любовничка-латиноса. В ту же секунду, когда двери открылись, Антон шагнул в них, не предлагая нам присоединиться.

– Ты знаешь, что делать, Хи, – прокричал он через плечо, даже не удостоив нас взглядом.

Хизер потянула меня в противоположном направлении.

– Идем, девочка. Думаю, нам нужно пропустить стаканчик. И побольше.

Мы зашли в довольно просторную кухню. Всю стену занимал ряд белых кухонных шкафов, каждый с черной ручкой, украшенной завитками. Узор был уникален для каждого шкафчика, словно все они изготавливались индивидуально. Перед шкафами и новейшей кухонной техникой вытянулся неприлично длинный прилавок, отделанный черным гранитом. Десять барных табуретов с круглыми сиденьями выстроились перед ним в одну идеально ровную линию. Я отодвинула один и уселась, как можно тщательней подоткнув под себя крошечные шортики, чтобы задница не свисала со стула. Это никому не придаст изящества.