Дмитрий Самойлов - Медсестра. Сборник произведений

– Спасибо, – она вернула мне фляжку. – Я почти уснула, а ты разбудил меня. Поиграй где-нибудь, только далеко не уходи.

– Я не хочу уходить. Можно я вытру воду?

– Можно, – сказала она тихо и улыбнулась.

Я протянул руку и, еле касаясь пальцами, провел по ее груди.

– Что ты делаешь? – прошептала она и посмотрела на меня с интересом.

– Вытираю воду…

– Продолжай! – она закрыла глаза, замолчала. Ее тело было горячим, а живот мягким.

– Вам приятно?

– Да, – ответила она еле слышно.

Взяла мою руку и стала водить по своему телу. Внутри у меня все сжалось, и перехватило дыхание. Солнце просвечивало сквозь листья малины, а легкий ветерок колыхал их из стороны в сторону.

Елена Ивановна то открывала, то закрывала глаза, не переставая улыбаться. Выражение ее лица стало таким, каким я его еще ни разу не видел. Оно было особенным. Изредка из полузакрытых ресниц она поглядывала на меня и, щурясь, улыбалась все той же странной улыбкой. Она остановила мою руку и крепко сжала ее в своей ладони, так крепко, что у меня заломило пальцы. Затем отпустила, отвернулась и закрыла глаза.

– Вот. Возьмите!

– Что это? – она повернула ко мне голову.

– Листочек. Положите его на нос, так моя мама делала.

Елена Ивановна протянула руку и взяла листочек, нехотя поднесла его к лицу, разглядывая, опять улыбнулась и погладила меня по щеке.

– Ты хороший мальчик, – произнесла она задумчиво, лицо ее при этом стало грустным и серьезным.

Она привлекла меня к себе и поцеловала. Я подумал тогда: «Какие у нее мягкие губы и сколь нежны прикосновения рук и то, как она смотрит на меня, и все это вместе. Разве может оставить равнодушным?»

Когда я вернулся, Коля еще спал, сжимая своего медвежонка.

«Интересно, во сколько ложится Елена Ивановна? Во сколько встает? Что делает, проснувшись? Пихает ноги в тапочки и идет умываться? Может, ей нравится ходить босиком по полу, как это делают некоторые девочки? Анечка, например».

Я лег на кровать и закрылся одеялом с головой. Так легче было думать обо всем. Наверное, Анечку выберут королевой, с ней нельзя ссориться. Каждое лето дети выбирали короля и королеву, их наряжали и торжественно проводили через весь лагерь. «Пригласите королеву!» или «Так сказала королева» то и дело слышалось со всех сторон. Королева приходила, быстро решала все вопросы и конфликты: «Кто отобрал у тебя мячик? Вот ему! Больше не дерись подушкой». А дети повторяли: «Мирись, мирись и больше не дерись!» Потом брались за руки и водили веселый хоровод. Король не пользовался таким уважением и был как довесок. Над ним всегда подшучивали. Он нужен был лишь для того, чтобы составить пару. Кто же тогда будет держать королеву за руку?

Почему бы не выбрать королевой Елену Ивановну? Она тоже красивая. Почему бы и нет! И я представлял, как она сидит на скамейке возле своего корпуса, а девочки расчесывают ей волосы и красят ногти. Теперь ей не нужно это делать самой, ведь она королева!

«Какое у вас платье красивое!» – это они подлизываются и подхалимничают.

Мои мысли прервал шум. Он слышался из соседней палаты. Скорее всего, там кидались подушками, веселый хохот сопровождал удачное попадание. Если никто из взрослых не приходил, тогда кидание перерастало в избиение. Дети соскакивали с постелей и лупили друг друга по-настоящему. Иногда получалось еще пуще: двери палат открывались и дети, держа подушки в руках, нападали на соседние палаты. Шум стоял неимоверный. Девочки били мальчиков, а мальчики девочек. Взрослые приходили, в конце концов, но разве разберешь: «Кто первый начал?» Ведь нельзя же наказывать всех?

Тихий час закончился.

Пришла девочка, та самая, которая хотела стать чьей-то мамой. Ее звали Оля.

– Теперь я твоя мама, – сказала она.

Коля сидел и плакал, его мама не приехала.

– Хочешь?

– Да, хочу, – ответил он, утирая слезы.

Оля присела рядом с ним, вынула платок и стала прикладывать его к Колиным щекам. Он улыбнулся и перестал всхлипывать. Оля тоже улыбнулась и спросила:

– Можно потрогать твоего мишку?

– На, возьми, – он протянул ей игрушку.

– А почему он голый? Ему же холодно! – Оля вынула из кармана цветастую тряпочку и тут же обернула медвежонка со словами:

– Если его мама умерла, значит он страдал и плакал. Его надо жалеть больше всех.

– Медведи не носят одежды, это не пупсы, – заметил я поучительным тоном, наблюдая происходящее.

– А этот будет носить, – сказал Коля и снова улыбнулся, – он необычный медвежонок, особенный.