Матильда Старр: Мой невыносимый босс

– Так и есть, – осторожно ответила я, не торопясь предоставлять ей лишнюю информацию.

Что бы там она ни выяснила про мои обстоятельства, чтобы получить от меня ответы на вопросы, ей придется эти вопросы задать. Этому нас она же и учила: не болтать лишнего, дождаться, когда выскажется собеседник, а после этого тоже не болтать, а думать, что ответить.

– Полагаю, нам нужно встретиться, завтра в 10:00 у меня в кабинете. Я вас буду ждать. Всего доброго, Катя.

– И что это значит? – спросила я растерянно, но отвечать мне было некому.

Рина, которая слышала весь этот разговор от первого до последнего слова, застыла вместе со мной. Но оправилась от шока быстрее, чем я:

– Я думаю, это значит, что завтра в десять ты должна быть там.

– Но у меня билеты, чемоданы, я сегодня отвожу ключи хозяину!

Впрочем, зачем я это говорю? Она и так все знает.

– Билеты ты можешь поменять, переночевать у меня, вообще все, что угодно, ты можешь решить, кроме одного: если ты сейчас поссоришься с Алевтиной, не то что в нашем городе, во всей стране работы не найдешь. Пойдешь, вон, в школу язык преподавать или синхронным переводчиком, – с угрозой сказала Рина.

Если честно, я не была уверена в том, что наша Алевтина настолько всемогуща, но проверять это на собственной шкуре не хотелось совсем.

– Хорошо, – сказала я Ришке, сегодня ночуем у тебя.

Она с удовольствием потерла ладони:

–Вот и славно. Устроим пижамную вечеринку, закажем пиццу и будем смотреть сериалы все ночь.

– Нет, дорогая, если я явлюсь к Алевтине с кругами под глазами, она разжалует меня из секретарей навсегда.

– Ну одну киношечку, маленькую… – делано канючила Ришка, явно чтобы разрядить обстановку.

– Если только маленькую, – я рассмеялась, и мы, подхватив чемоданы, покатили их к лифту.

***

Когда я шла на встречу к Алевтине, ничего хорошего я не ждала. В последнее время жизнь подсовывала мне исключительно лимоны, и я не видела ни одной причины, почему бы ей перестать быть последовательной и чем-то меня порадовать.

Вообще-то я не склонна к тому, чтобы излишне драматизировать, такой характер. Уже со школы я никогда не рыдала из-за неприятностей, а сразу начинала думать, как исправить их последствия.

То есть, притащив в дневнике двойку по нелюбимой биологии, я говорила маме: «Да, это действительно, не слишком хороший результат. Но мне кажется, сейчас не время нервничать по этому поводу. Нужно подумать, как не допустить такого впредь. Я думаю, если ты мне поможешь и уделишь пару часов времени в день, чтобы заниматься вместе…»

Обычно к этому моменту мама начинала махать руками и говорить, что, кроме моих уроков, у нее еще есть своя работа и куча других дел. А двойка – это исключительно моя проблема.

Я никогда не нервничала перед экзаменами, потому что продумывала все заранее. Тридцать пять билетов я знаю неплохо, по десяти в принципе могу что-то сказать, потому что они пересекаются с этими тридцатью пятью, а те пятнадцать, по которым откровенно плаваю… Ну что ж, если попадутся, у меня есть шпаргалки.

Да и целый год в заведении Алевтины нас учили быть готовыми ко всему. Вообще ко всему. И до сих пор я вроде бы неплохо справлялась. Но вот чего ожидать от разговора со строгой преподавательницей, я понятия не имела, а потому никак не могла к этому подготовиться. Я явилась в ее приемную ровно в десять ноль-ноль. Поздоровалась с секретарем – такой же безупречной, как и все Алевтинины выпускницы, приоткрыла дверь, улыбнулась – мило, но сдержанно, и сказала:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, Катя, рада вас видеть, – она указала мне на диванчик. И от этого жеста стало нехорошо – что-то похожее уже было недавно. И закончилось плохо.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Да, вы мне нужны. Вернее, не мне. У меня есть для вас работа.

А вот это точно было неожиданно. Последнее, что я могла бы предположить, что после моего грандиозного провала (да что там провала, просто фиаско!) она захочет вновь дать мне работу.

– Скажу сразу, ваш будущий подопечный очень непростой, у него тяжелый характер, и он, как бы это сказать, недостаточно интеллигентен. Из этих молодых людей… – она неприязненно шевельнула рукой.

Впрочем, если бы я не знала ее хорошо, о неприязненности никогда не догадалась бы. Это подергивание пальцами обычно означало, что студентка либо несет чушь, либо делает что-то не то. По лицу догадаться было невозможно. Но «старенькие» передавали «новеньким» эту важную информацию, так что мы внимательно следили за руками.