Линда Ленхофф: Жизнь à la mode

Не секрет, что мой отец сбежал с семейного торжества с Софи, какой-то многоюродной кузиной. Мы затрудняемся определить степень родства с ней и вообще с трудом представляем ее членом семьи.

– Вы ведь малышка старой тетушки Этель, правда? – спросил папенька Софи в тот памятный день.

– Нет… – хихикнула она и кокетливо лизнула кончик своего бокала.

– Вы родственница того парня, как бишь его зовут? – Я обернулась к отцу за поддержкой. – Который глотал монетки на потеху ребятишкам?

– Берти! – догадался отец.

– Не-е-е-ет, но теплее, – протянула Софи. Она теребила свои крупные бусы и время от времени подносила их к губам, словно хотела то ли укусить, то ли поцеловать.

С «теплее» Софи, пожалуй, поторопилась – я до сих пор не знаю, действительно ли она наша кузина, хотя сама она клянется, что так оно и есть. Они с моим отцом играли в эту «угадайку» несколько часов, а потом как-то незаметно исчезли с вечеринки. Это не слишком приятное воспоминание.

На свой пятьдесят пятый день рождения отец прислал мне билет до Хьюстона и обратно в надежде, что я вырвусь к ним на выходные. Разумеется, с момента того приснопамятного пикника мы иногда встречались с ним во время его коротких визитов в Нью-Йорк. Но всякий раз я чувствовала себя неловко и скованно, словно какой-то голос вновь и вновь звучал в моих ушах: «Эй, вот человек, который сбежал, не сумев элегантно покинуть сцену». И частенько меня раздирают противоречивые мысли о том, насколько мне стоит быть дружелюбной и что же я такое, если меня волнуют подобные соображения. Но наверное, эти две тенденции взаимоуничтожаются, и я веду себя почти так же, как обычно. По крайней мере я на это надеюсь.

Моя сестра Джейни тоже получила приглашение, но она отправила билет обратно, любезно, но решительно объяснив, что не может оставить работу даже на пару дней.

– Кроме того, – добавила она мне по телефону, – у меня на эти выходные назначена примерка свадебных платьев. Это совершенно исключительные, эксклюзивные модели.

– А я, наверное, поеду, – сказала я.

– И еще у меня есть представления о морали, нравственности и долге, – заметила моя маленькая сестричка.

Именно поэтому я была помолвлена уже шесть раз. Этого я произносить, вслух не стала.

Я знаю, Джейни считает, что лучше не выйти замуж пять раз, чем единожды развестись. К разводу она питает нечто вроде религиозного отвращения, хотя мы не слишком религиозны. Джейни полагает, что в разводе родителей виноват именно отец – и действительно, он постарался для этого. Но странным образом в моей семейной неудаче она обвиняет меня, а не Джоша, хотя всегда относилась к нему настороженно. Разговаривая с ним, Джейни отодвигалась подальше, будто от него дурно пахло. Забывчивость и рассеянность Джоша и то, что он словно не замечал этого, раздражали ее, как, впрочем, и всех нас, пока я в конце концов, не решила покончить с этим. Годы, прожитые вместе, не так-то просто забыть, выбросить из памяти, и меня страшно удивляет, как отец так легко оставил маму после стольких лет совместной жизни. Может, еще и поэтому я не спешу осуждать его. А если и осуждаю, то не так рьяно, как Джейни. Представляю, что она подумала бы о моей ночи с Джошем. С тех пор прошло больше недели, а он ни разу за это время не дал о себе знать. Я будто вижу, как Джейни гневно вздергивает нос, а потом мотает головой, что обычно делают, стирая неудачный рисунок с графитной доски.

– Ты усомнишься в моей бесконечной любви и безграничной преданности, если я, предположим, съезжу навестить отца? – словно невзначай спрашиваю я у маменьки, пока она выбирает чемодан для своего длительного путешествия в Африку.

На полу ее квартиры выстроились уже восемь чемоданов. Она задумывается.

– А ты усомнишься в том, что у меня прекрасный вкус, если я, предположим, сообщу тебе, как мы с Ронни провели несколько дней вместе на элитном грязевом курорте на севере? – парирует мама.

– Хм, – неуверенно отвечаю я, точно зная, что не желаю слышать никаких подробностей этого приключения.

– Это было восхитительно. Мои трицепсы помолодели на много лет. – И она закатывает рукава, демонстрируя помолодевшие подтянутые трицепсы.

– А все-таки как насчет папы? – осмелела я.

Матушка смотрит на меня, а затем тянется к моим коротким рукавам, пристально уставившись на мои трицепсы. Право слово, они ничуть не плохи для человека, который, наполняя стакан водой, считает это упражнением по поднятию тяжестей. Нет, в самом деле, эти бутылки с водой теперь такие тяжелые. Мама одобрительно кивает.