Линда Ленхофф - Жизнь à la mode

– Только не проси меня присесть на нее, – бросает Моник на прощание.

Возвращаюсь к своей открытке и принимаюсь за чтение шуточек, состряпанных коллегами. Часть их вполне пристойны и банальны, другие же очень личные и забавные. Слышу стук в перегородку прямо передо мной, потом еще раз. Стучу в ответ. Над перегородкой появляется огромный желтый бумажный подсолнух. Такой цвет заставляет вспомнить о счастливом детстве, даже если ваше было совершенно иным. Подобные цветы можно купить в любом супермаркете, но мне отчего-то кажется, что Том сделал его сам. На листочке написано поздравление.

Том появляется в моей комнатушке.

– С днем рождения.

– Это великолепно, – откликаюсь я. – Спасибо. – Прикидываю, куда пристроить роскошный цветок. – Хочешь кусочек пирога? – предлагаю я.

– О нет, – отвечает Том. – Это для тебя.

Мы уставились на пирог. Странно, он совершенно не пахнет.

– Оказывается, ты знакома с одним из моих авторов, с Джошем. – Это звучит не совсем как вопрос.

– Да, мы были женаты когда-то.

– Правда? – удивляется Том. – Я не представлял, в смысле, я думал… – Он замолкает, недоуменно кивая. – Думаю, ему не стоит больше приходить сюда, – наконец говорит он.

– Да нет, все в порядке. Мы отлично ладим. Как старые добрые друзья. – Я помахиваю подсолнухом, чуть касаясь лампы, стола, наушников. Словно волшебной палочкой. Том в замешательстве. – Завтра я намерена взять выходной, – сообщаю я.

Когда не знаешь, что сказать, говори банальности.

Появляется Моник и кладет мне на стол еще несколько гранок, лукаво поглядывая на Тома.

– Ты сейчас что-то сказал? – подшучивает она. – В самом деле озвучил свои мысли? – Моник вовсе не осуждает молчаливость Тома.

Она ценит это качество.

«Для мужчины это плюс, – однажды сказала она мне. – Это плюс для любого человека».

– Мы как раз говорили о том, что Холли завтра берет выходной, – пожимает плечами Том.

Он никогда не побаивался Моник. Думаю, ему нравятся ее подначки.

– Только если она съест весь пирог, – заявляет Моник.

– Тогда ей придется уйти на больничный.

– Тридцать один. – В свои двадцать три Нина, разумеется, думает, что я намного, намного старше. – Тридцать один.

– Тридцать было хуже, – утверждаю я. – Серьезно.

– Об этом я слышала. – Нина садится на новую табуретку-коровку и соглашается попробовать голубую посыпку на пироге.

– Безвкусная, – говорит она.

– Просто канцерогенный пищевой краситель?

– Может быть, но не противный на вкус.

На всякий случай я сгребаю с пирога большую часть безвкусных крупинок.

– Теперь ты можешь принимать двух посетителей сразу, – оценивает Нина мою табуретку.

– Тогда они должны относиться друг к другу с большой симпатией. У меня очень маленькая комнатушка.

– Может, если мы переедем, у тебя будет кабинет побольше.

– Не исключено.

– Ты должна приобрести солидность.

– В моем-то возрасте!

– Ну, – говорит она, поднимаясь, – счастливого дня рождения. Дождаться не могу, когда мне наконец, стукнет тридцать.

– Я тоже раньше стремилась к этому. Но совсем неплохо быть двадцатилетней.

– Никто не принимает меня всерьез.

– Ерунда, ты очень важная персона. Нина улыбается:

– Спасибо.

Выйдя в коридор, она замечает Моник и резко сворачивает влево, чтобы не встретиться с начальством. Моник приносит мне еще гранки. Вообще-то это не входит в ее обязанности, поэтому я настораживаюсь.

Моник жестом указывает в сторону Нины:

– Надеюсь, ты не вселила в нее чувство уверенности в себе?

Думаю, что она шутит. Молча забираю гранки.

– Ну уж и пошутить нельзя, – вздыхает Моник.

В день рождения я чем-нибудь займу себя, чтобы не думать о преждевременных морщинах. Необходимо занять себя и для того, чтобы не сокрушаться о седине, не пытаться исследовать родинки и веснушки на теле, напряженно размышляя, не похожи ли они на фотографии из книжки про опухоли. Я совершенно точно знаю, что от нечего делать вполне способна пойти и на такое. Но вместо этого я отправляюсь в ресторан с мамой, Ронни и Джейни. А после обеда буду резвиться вместе с Марией.

С родным семейством встречаюсь в ресторане «Роскошная рыбалка», недавно открывшемся заведении в шикарном районе. Здесь люди наряжаются, по-моему, даже выскакивая на минутку за молоком и хлебом. Своего рода сити-код, полагаю. Мама и сестра, как обычно, поздравляют меня, а Ронни фотографирует, едва я сажусь за стол. Мама поворачивается к нему.