Линда Ленхофф - Жизнь à la mode

Замечаю, что коллеги прекратили шататься без дела вокруг моего стола.

Перехожу к гораздо более приятной работе – книге про китов, рассекающих прохладную водную гладь. Моник называет эту книгу «Рыбки», поскольку имеет привычку давать прозвища всем моим работам.

В воображении возникают гиганты, погружающиеся в темные глубины, нежно подталкивающие друг друга и издающие странные звуки, этакое волшебное пение. И тут раздается стук в перегородку прямо передо мной. Стучу в ответ. Маленький бумажный омар перелетает через стенку. Затейливо сложенный, он парит почти так же легко, как и его предшественник, бумажный голубь. В исполнении омара это выглядит довольно забавно. Соображаю, что со времени совместного ленча почти не слышала Тома, впрочем, я и за ленчем от него почти ничего не слышала. Он норовит проскользнуть в свой «кубик», затем тихонько выскользнуть оттуда, любезно кивая встречным.

На боку омара отпечатаны слова: «Не согласишься ли поужинать со мной в следующий вторник?» На меня производит впечатление как мастерство Тома в оригами, так и его умение заранее планировать события. Решаю поддразнить его.

Встаю и решительно заглядываю за перегородку:

– Спасибо за омара.

На столе Тома в углу лежит стопка цветной бумаги, рядом несколько остро заточенных карандашей. Держу в руках омара, словно не замечая напечатанного приглашения. Не знаю, зачем я это делаю. Сегодня понедельник. Я абсолютно счастлива в своем «кубике» с моими поющими китами, но испытываю странную тягу к издевательствам.

Том растерянно смотрит на меня и кончиком карандаша указывает на послание. Поворачиваю фигурку другой стороной.

– О! – удивленно восклицаю я, а затем: – Что это за слово?

Указываю пальцем на непонятное место, хотя никогда еще не видела более аккуратного текста.

– Поужинать, – тихо отвечает Том.

Осознаю, что в своем стремлении к остроумию я не оставила себе выхода, ни малейшего достойного повода отказаться. О чем мы будем говорить, то есть о чем буду говорить я за этим ужином, несомненно, более долгим, чем ленч? Может, пламя свечей изменит что-нибудь в характере кивков Тома и он заполнит паузы в беседе? Все эти мысли промелькнули в моей голове, пока я стояла, разглядывая бумажного омара. И все-таки это довольно оригинальный способ приглашения. Не хотелось бы испортить замечательную идею. А может, это нечто большее и во мне бурлит тайная страсть, в которой я не могу пока разобраться и не могу ее осознать. Наверное, потому, что стою в неудобной позе.

– Ну конечно, – соглашаюсь я.

Ну да ладно. Я никогда еще не встречала мужчин, складывающих омаров из бумаги.

Мама остановилась на двух чемоданах и двух сумках.

– Я думала, ты обойдешься одной сумкой, – заметила я.

– Обычное недомыслие, – ответила мама. – Всегда сначала проверь, какой авиакомпанией летишь. – Мы осматриваем ее раздутые баулы перед их с Ронни поездкой в Африку. Мама утверждает, что весь ее багаж легко поместится на одну тележку. Думаю, это будет очень тяжелая тележка. – Я не собираюсь вешать на Ронни свой багаж, – заявляет матушка. – Я независимая женщина.

– Отлично, – соглашаюсь я.

– Нет, он, конечно, может помочь, – продолжает она, доставая анорак из чемодана и перекладывая его в сумку, потом вновь достает его из сумки и умудряется запихнуть в другой чемодан.

Мама выпрямляется, и мы гордо взираем на коллекцию чемоданов, довольно элегантную, но тяжеленную. Мама уезжает в Африку на следующий день после официальной помолвки Джейни.

– Здорово, что четыре месяца жизни умещаются всего в двух чемоданах и двух сумках, – говорит мама. – И на одну тележку.

– Четыре месяца, – эхом отзываюсь я. – Ты уверена?

– Твоя мать авантюристка. – Мама добавляет в маленькую сумку еще одну баночку с репеллентом и одобрительно похлопывает туго набитую сумку.

– И сколько, по-твоему, кусающихся насекомых будет на вечеринке у Джейни? – интересуюсь я.

Мама недоуменно приподнимает бровь.

Что мне действительно нравится в галерее Макандерсон, где работает Джейни, так это чувство света, ощущение сказки. В двух залах, залитых светом, на скульптурах играют разноцветные блики. Тут скрытый прожектор, там вспышка света – и зал наполнен сверкающими стеклянными игрушками, и волшебные крупицы чего-то – что никак не может быть просто пылью – спиралями повисают между полом и потолком. Я всегда жду, что откуда-нибудь вынырнет чародей в остроконечной шляпе, похлопает меня по плечу, покажет магический кристалл и спросит, не хочу ли я узнать, как он все это делает. Но это, разумеется, испортит волшебный эффект.