Анна Берсенева - Яблоки из чужого рая

В чем Амалии невозможно было отказать – это во мгновенном понимании того, что с ним можно себе позволить, а чего позволить нельзя. Семь лет ей можно было позволять себе с ним очень многое, и она позволяла. Теперь он не позволил бы ей ничего, и это она тоже сразу поняла.

Она перестала кричать, оделась и, не глядя на Сергея, пошла к двери.

Молчание она нарушила только в машине.

– Все равно я люблю не тебя, а его, – сказала Амалия. – А тебя никогда не любила. И с ним я пойду на край света, хотя он такой же нищий, как я. А с тобой – никуда.

Он не обернулся. Он почти не слышал, как она пытается оскорбить его и уязвить. Это было ему безразлично.

«Неужели все? – с горьким недоумением думал он. – Как оказалось просто… Что же я наделал с собой?»

Что он наделал с Анютой, думать в эти минуты было невозможно. Если бы он стал об этом думать, то разогнался бы да и врезался в первый же придорожный столб.

Анна смотрела, как тлеет в плоской пепельнице-ребусе сигарета ее мужа. Раньше он никогда не курил в спальне, а теперь стал курить. Она смотрела на него и понимала, что невозможно делать вид, будто между «раньше» и «теперь» ничего не было – не было этих мучительных бесконечных лет. Но она понимала это только своим повзрослевшим умом. А сердцем, которое было одинаковым и в семнадцать лет, и в сорок, она понимала совсем другое: что… Да ничего она не понимала сердцем! Она чувствовала только счастье оттого, что Сергей сжимает ее руку, что он курит в спальне и не рассказывает ей, наверное, даже десятой доли того, что происходило с ним в эти годы.

Но и того, что он коротко рассказал, было достаточно.

– Что же ты теперь будешь делать? – спросила Анна. – Ведь она все-таки мать и имеет право, а…

– Мне плевать на ее право, – резко перебил Сергей. – Извини, Анют… – тут же добавил он. – Но мне действительно плевать. Я не Страсбургский суд, чтобы защищать ее права.

– А если она подаст в суд? – уже совсем осторожно спросила Анна.

– Пусть подает. Марусе сейчас шестнадцать, пока суд да дело, исполнится восемнадцать, и никто ее ни к чему принудить не сможет. Да она и сама прекрасно все понимает: эта все-таки мать. Оттого и эффектная стрельба в подворотне.

– Странно, что она даже не попыталась с тобой как-нибудь договориться, – вздрогнув от воспоминания о стрельбе в подворотне, сказала Анна.

– Ничего странного. Она хорошо меня изучила, – усмехнулся Сергей, – и понимает, что договориться со мной, чтобы я отдал Марусю, – это не получится. Проще меня застрелить.

– Господи, Сережа, как ты можешь так спокойно об этом говорить!

– Но это же правда. Она ведь потому и сама из Уругвая не приехала, что в этом не было бы никакого смысла. Мне этот ее мачо просто предъявил разрешение на вывоз девочки Маруси в количестве одна штука. Как на чемодан. Между прочим, вполне действительное, нотариально заверенное разрешение. – Анна не поняла, почему Сергей произнес это с такой горечью. – Мне, правда, неясно, зачем лично ему так уж необходимо, чтобы Маруся оказалась в Уругвае. Но, учитывая, что у него с ее мамашей страстная любовь… Хотя вообще-то мне все равно, какие у них обоих резоны. Никаких, наверное, – так, в голову взбрело. Сердца нет, мозгов тоже, ну и делают первое, что взбредет в голову. Плюс ослиное упрямство. В целом – довольно распространенное отношение к жизни.

– По-моему, мне все-таки не латиноамериканец звонил, – вспомнила Анна. – Вполне наш родной уголовник.

– А у этого Эрнесто, я думаю, в наших родных уголовниках недостатка нет, – объяснил Сергей. – Он тут наркотиками приторговывал, так что друзьями, слава Богу, обзавелся.

– Сережа, если с тобой что-нибудь случится, я умру, – помолчав, сказала она.

– Анют, ну ты что? – Сергей произнес это в точности с Матюшкиными виноватыми интонациями. – Да ничего со мной не случится! Это же просто убогая история, ничего в ней страшного нету. Никаких вендетт до седьмого колена. Подлечится Эрнесто в тюремной больничке, да и сбагрят его, я думаю, под родные пальмы, или что там в Уругвае произрастает. И сюда он больше не приедет, на это у Амалии ума хватит. Даже лучше, что так все разрешилось, – добавил он. – А то я, по правде говоря, уже устал его на хрен посылать и Марусю сторожить, аки пес цепной. Я же все время боялся, что он ее и правда как чемодан вывезет.

– Ну это уж, мне кажется, невозможно, – покачала головой Анна.

– Это как раз вполне возможно. Правильно дозу подобрать – и пошла бы девочка своими ногами, с виду вполне вменяемая. Особенно если бы… – Тут он осекся.