Валерия Горбачева: Медвежий камень

– У меня дом. В деревне. – Он смотрит на меня с легкой усмешкой. – Зачем вам это знать, Ксения Андреевна?

– Просто так. Камень-то огромный, тяжелый. Как вы его перевозить будете?

– Найму рабочих и технику, – снисходительно говорит Язычник, – а оплатит это все ваш любовник.

Разубеждать его, что Стас не любовник мне, я не стала. Язычник же уже второй раз это сказал, явно провоцируя меня. Но лучше не поддаваться на провокации, лучше сделать вид, что не расслышала.

– Вы требуете со Стаса деньги? – удивленно-весело говорю я. – Так это всего-навсего банальное вымогательство?

На этот раз не проскочила. Язычник неожиданно вспыхнул – какой-то неестественной краской залились его щеки, в черных глазах метнулся огонь, а рот превратился в узкую полоску. Язычник резко развернулся, сделал какое-то неуловимое движение рукой в сторону и вдруг сильно ударил меня по плечу. Резкая боль обожгла руку от локтя и выше, и я увидела, как брызнула кровь.

– Это тебе, чтобы не забывалась! – Язычник снова перешел на «ты». – Медведь шутить не любит.

Я медленно повернула голову и посмотрела на свою левую руку. По ней сквозь разорванную рубашку тонкими струйками сбегала кровь. Рубашка даже не разорвана – она разрезана: четыре длинные полоски, идущие от верха рукава почти до локтя. Я осторожно зажимаю рану правой рукой и поднимаю глаза на Язычника. Он смотрит высокомерно и холодно. В руках у него что-то наподобие кастета с четырьмя острыми лезвиями. Я понимаю, что делали с бомжом.

– Я залью тебе кровью весь диван, – медленно говорю я. – Дай перевязать чем-нибудь. Я больше не буду шутить.

Я вижу удивление в его глазах. Первый раз я вижу у него нормальную человеческую реакцию.

– У меня нет здесь ничего. Полотенце только.

– Давай.

Он достает откуда-то небольшое махровое полотенце. Не самый удобный материал, но я кое-как обматываю руку. Больно ужасно, и у меня на глазах выступают слезы.

– У тебя водки нет?

Он молча достает из стола бутылку какого-то напитка и наливает мне в кружку. Я молча выпиваю. Обжигающее тепло разливается внутри, сейчас должно немного полегчать.

– Жалко будет тебя убивать, – неожиданно говорит он.

– Мне тоже, – бурчу я в ответ, не поднимая на него глаз.

Язычник подходит ко мне и опускается прямо на пол передо мной. Осторожно обнимает мои колени и заглядывает мне в глаза.

– Прости меня.

Это довольно неожиданно. И шальная мысль – а может, удастся выкрутиться, я же ему нравлюсь! – тут же сменяется более прозаической: он ненормальный, эти перепады – всего лишь показатель неустойчивой психики, надо быть осторожной.

– Сама виновата, – спокойно говорю я, – неудачно пошутила.

Я вижу, как у него загораются глаза, учащается дыхание, и страх опять закрадывается в мою душу. Что сейчас он думает? Целоваться полезет? Или убивать начнет?..

– Ты собирался звонить. Ты просил напомнить – я говорю наудачу. Он ничего меня не просил, и я даже не знаю, как он договорился со Стасом – сам будет звонить или Стас должен с ним связаться. Я ничего этого не знаю и говорю просто так. Хочу переключить его внимание. Как ни странно, но мне это удается. Язычник встает и берет телефон, предварительно сильно сжав мое колено:

– Спасибо.

Пока он набирает номер, я незаметно с облегчением вздыхаю: наверное, минут пять у меня есть. Потом можно будет попросить все-таки чай и чего-нибудь поесть, но осторожно, ненавязчиво. Сейчас же надо послушать, что он будет говорить. Очень болит рука, набухшее полотенце тянет вниз, что-то сильно дергает и пульсирует в ране, и кровь, по-моему, все еще идет. Но алкоголь уже дает о себе знать, и мне немного легче. Да и некогда плакать. Пусть слезы текут по щекам, я же буду внимательно слушать, что говорит Язычник.

– Ты успокоился, Командир? Давай тогда обсудим наши дела.

В этот момент звонит телефон на столе. Обычный городской телефон. Язычник театрально приподнимает бровь и говорит в мобильный:

– Извини, Командир, у меня важный разговор, придется тебе подождать. Я перезвоню через несколько минут.

Сколько издевки, сколько показной властности, сколько высокомерия в его голосе! Мне ужасно жалко Стаса, вынужденного подчиняться этому ублюдку, представляю, каково ему, тем более он ведь и правда привык командовать. Я вспоминаю, как мы встретились с ним в первый раз, как мелькнуло у меня в голове это определение – «хозяин жизни». Наверное, и частный предприниматель Воронин Николай Алексеевич где-нибудь, когда-нибудь столкнулся с бизнесменом Дрозденко Станиславом Владимировичем… и затаил обиду. И теперь Язычник мстит Командиру. А я попала между ними. Случайно.