Оливия Голдсмит - Семейный стриптиз

Хотя, если подумать, – что толку? Конечно, здорово было бы вернуться в детство, но приходится смотреть правде в глаза: она больше не ребенок, в кровь разбивший коленки. Чем ей, собственно, поможет мама? Прижмет к себе, позволит выплакаться от души… но и только. Впро­чем, мама, конечно, даст несколько полезных советов: «Ну да, ну да. Знакомая история, детка. Признание в неверности в первую годовщину свадьбы? Твой папуля устроил то же самое. А ты давай-ка…»

Давай-ка – ЧТО? Ничего тут не поделаешь! Опусто­шенная, вялая, безжизненная, как ее собственные, поте­рявшие всякую форму волосы, Энджи мечтала только об одном: снова быть с Рэйдом. Вернуться к нему, упасть вместе с ним на кровать в их светлой, чистой спальне, кото­рую они обставляли вдвоем. Его сильные объятия ей сей­час нужны. Его, а не мамины. Ей хотелось открыть поутру глаза и увидеть, как сияющий луч массачусетского рассве­та, чуть притушенный белым кружевом занавесей, ложит­ся на паркет. Тоска по всему, что осталось дома, заставила Энджи вновь открыть глаза и застонать. Громко. Ничего у нее больше нет, кроме пустой коробочки с золотыми бук­вами «Шрив, Крамп и Лоу».

Она протянула руку, нащупала выпуклую бархатную крышку и прижала упаковку от «дара любви» к груди. Все здесь не то и не так. Вместо белоснежных пуховых поду­шек – комковатый, обтянутый кожей диванный валик. Вместо любимого пушистого покрывала – дряхлый плед. Над головой вместо стеклянной крыши – потолок с леп­ными уродливыми загогулинами и жутким канделябром в центре. Энджи с трудом приподнялась, морщась от под­ступившего к горлу тошнотворного комка. Силы небес­ные, где отец раскопал декоратора для своего дома? Этот, с позволения сказать, осветительный прибор куплен на рас­продаже обанкротившегося дешевого итальянского ресто­рана, не иначе.

Какое-то движение за окном привлекло внимание Энджи, и она приблизила лицо к стеклу. Несмотря на ранний, еще сумеречный час, по улице шагали две молодые жен­щины в наглухо застегнутых теплых крутках. У одной из-под вязаной шапочки выбивался белокурый «конский хвост», вторая же, в этот миг как раз вскинувшая лицо к окну, оказалась негритянкой. Энджи была изумлена этим зрелищем, для Марблхеда абсолютно нереальным. Девуш­ки миновали дом и скрылись за поворотом. Глядя им вслед, Энджи горько вздохнула. Куда подевались все ее по­други? Разбросаны по городам и весям, все в работе и в се­мейных хлопотах. Не дозовешься. Смешно, но Энджи вдруг захотелось собрать их всех вместе, как в одном из старых фильмов. Хорошо хоть Лизе можно позвонить. Только не в такую рань. Пусть человек отдохнет.

Разумеется, Лизе она уже звонила. Вчера вечером. Раз пять или шесть, и все по часу. Папулю ждет тот еще сюр­приз, когда придет счет. Без мобильника чувствуешь себя как без рук, а он остался в сумочке, вместе со всеми прочи­ми, тоже далеко не лишними вещами. Может, хоть коше­лек Лиза сумеет забрать?

Лиза была адвокатом, коллегой по Нидхэму, при пер­вом знакомстве поразившей Энджи совершенством своего белокурого облика и гарвардским образованием. Лиза бы­ла всего лишь двумя годами старше, но держалась так, словно между ними лежала временная пропасть в два де­сятка лет. Однако, присмотревшись к коллеге, Энджи оце­нила дружелюбие Лизы и прониклась к ней доверием. Не прошло и месяца, как они уже ежедневно обедали вместе, и Лиза приправляла их трапезы пугающими подробностя­ми своих контактов с мужчинами.

Искупаться, что ли? Еще день-другой, и ее шевелюра собьется в воронье гнездо. Боже правый, вместе с мужем она потеряла и парикмахера! Ну кто еще способен спра­виться с ее волосами, кроме Тодда?

Нет. Под душем ей не выстоять, а принимать ванну в таком состоянии слишком опасно. Хотя… идея утонуть в теплой пенистой ванне, разом покончив со всеми несчас­тьями, казалась весьма заманчивой. Одно плохо – придется наглотаться воды, а это ужасно противно. Пару флако­нов снотворного бы выпить, только чтобы уж наверняка умереть, а не страдать потом поносом. Но у отца в аптечке, увы, нашлась лишь наполовину пустая бутылка «Новопассита».

Энджи наклонилась и протянула руку за спортивными штанами, которые отец ей выделил из своего гардероба. Надевая их, она двигалась как в замедленном кино: дотя­нула до щиколоток, потом до колен, до бедер… Тех самых бедер, что вчера гладил Рэйд. Горячая слезинка выкати­лась из-под века, проложила дорожку по щеке и юркнула в ямочку под носом.

Будь проклят Рэйд! Ненавижу! Как смел он гладить мои бедра?..