Катажина Грохоля - Заявление о любви

Боже, только не сейчас! Марта еще больше страсти вкладывает в свои слова.

— Ах, представь, в наше отделение пришел на работу некий Пилат. Забавная фамилия, правда? За мной стоит молодой врач, Яцек, из гинекологии и шепчет мне на ушко: мол, у нас такая смертность, что только Библия нам и поможет.

— Марточка…

— Но я тебе обещаю, завтра сразу же…

— Марточка, мне нужно тебе кое-что сказать… — Ивона улыбается, но не радостно, а грустно. Тогда Марта понимает: что-то случилось, о чем ей неизвестно, и как она смешна с этим рассказом о Пилате.

— Он здесь был? — Марта не в состоянии справиться со страхом.

— Нет, — тихо отвечает Ивона.

Марте нужно скрыть тревогу. Она не секунду отворачивается к окну, затем вновь смотрит на Ивону.

— Вот видишь, — говорит она уверенно. Ивона усмехается и делает глубокий вдох.

— Я делала анализы в Париже, поэтому и вернулась…

Тишина. И в это мгновение Марта вдруг отчетливо понимает, что происходит. Она закрывает рукой лицо, затем встает, подходит к окну, потом возвращается и тяжело опускается на кровать. Ей недостает смелости, чтобы посмотреть Ивоне в глаза. Тяжелеют плечи, ноги, все тело.

— Почему? — вырывается у нее с болью.

— Я тебе иногда верила… Что некому изучить анализы… Что все у меня…

— Ну почему, почему? — Марта в отчаянии. Все ее старания оказались бессмысленными.

— Ты надеялась. Ты не знала, что я умираю. — Ивона говорит спокойно, так, что каждое слово отзывается в Марте болью. Ведь она знала. — Я делала вид, что тоже ничего не знаю.

— Я с самого начала все знала, — вырывается у Марты. Вернуть слов нельзя, поздно.

Ивона улыбается, в ее глазах пляшут огоньки, знакомые Марте с детства.

— В некотором смысле это хорошо. Марта смотрит на нее с удивлением:

— Мы можем больше не возвращаться к разговору о Сарановиче.

Нужно что-то сказать, немедленно что-то сказать, стучит в голове Марты, и вот уже готова новая реплика:

— Но это еще не значит, что…

— Конечно, Марта. — Ивона обрывает ее. — Это ничего не значит. Совершенно. А я совсем… У меня осталось очень мало времени. Я знаю это потому, что постоянно хочу спать. Иди, Марта, иди, я хочу спать…

И Марта в очередной раз встает и идет по темно-зеленому линолеуму к дверям. Ивона лежит неподвижно.

Ивона с радостью смотрит на Марту. Она красива, действительно красива. Ей очень идет новая прическа. И хорошо, что она перестала носить брюки из «платяного шкафа тети-провинциалки». У нее прекрасные глаза, необычный «мышиный» цвет волос. Три светлые пряди замечательно оттеняют основной тон. Глядя на Марту, Ивона принимает трудное решение и закрывает глаза.

— Я боюсь умирать, — тихо говорит она, не открывая глаз. Ждет.

Молчание, дыхание Марты ускоряется.

— И я этого боюсь, — произносит Марта и, поразившись собственным словам, хочет убежать, но бежать ей некуда. Она смотрит на Ивону, и в ее глазах видит благодарность.

— Ведь уже ничего нельзя сделать, да?

— Всегда есть надежда. — Марта громко сглатывает.

— Не бреши, сестра. — Интонация противоречит смыслу сказанного. — Ничего ведь уже нельзя сделать, правда?

— Все, что можно было сделать, сделано. В больничной палате звонкая тишина.

— Нет для меня спасения?

— Всегда есть надежда, — мертвым голосом повторяет Марта.

— На чудо?

— На чудо.

Ивона вытягивает руку. Марта поспешно принимает ее. Ивона слабо пожимает ладонь Марты.

— Спасибо тебе, — шепчет она распухшими губами, благодарность угадывается и в этом пожатии.

Марта теряет над собой контроль:

— Я так боюсь, сестричка.

— Боюсь, сестричка… — повторяет Ивона и сжимает ее ладонь. — Мне иногда кажется, я не вынесу этого страха. — Ивона сворачивается калачиком, ее голос едва слышен, Марта вынуждена нагнуться над ней. — Чтобы сразу… А потом думаю: хорошо, что еще не конец… Когда светит солнце… Но солнце встает независимо от всего, верно?

— Да.

— И будет всходить после моей смерти. — Взгляд Ивоны обращен к окну. Сквозь ветки раскидистого каштана сочится свет. Пожелтевшие листья дрожат на ветру. — Как будто ничего не произошло. После смерти родителей… После их смерти в моей жизни не было ничего святого. А в твоей тоже?

Ивона смотрит на Марту, и в той поднимается волна давнего возмущения. Нужно поправить постель, одеяло, подушку. Лучше ничего не говорить, потому что спокойствие хрупко…

— Марта! Я тебя спросила: а в твоей тоже? Марта?